– Ты кого-нибудь видишь?

– Вроде нет.

– Она говорит, что никого не видит. Что тебе ещё нужно, мисс Элеонора?

Элеонора дрожащими руками достала три листа бумаги, потом наполнила чернильницу, крепко стиснув бутылочку. Ифе стояла в дверном проёме, выглядывая в коридор. Дейзи остановилась рядом, приобняв ирландку за пояс.

– Он ведь вроде говорил, что его не будет сегодня после полудня, правда? – спросила Ифе.

Элеонора вскинула голову:

– «Вроде»? Ты сказала, что точно уверена!

– Прекрати, – прошипела Дейзи. – Я сама видела, как он уходил. А теперь давай уже пиши эти чёртовы письма.

Элеонора склонилась над столом, стараясь не думать обо всех этих лицах на портретах, наблюдающих за ней. Это была плохая идея. Это было незаконно. Любой, кто видел почерк мистера Пембрука, знал бы, что он не писал этих писем – почерк девушки был ничуть не похож на его.

Элеонора глубоко вздохнула. «Ну и что, что почерк не похож», – сказала она себе. Если они будут искать работу в другом районе, там никто и не знает, как выглядит почерк мистера Пембрука. Никому не нужно знать, что именно Элеонора написала эти рекомендательные письма.

«Для предъявления нанимателю, – писала она. – Пишу, чтобы порекомендовать мисс Ифе Флаэрти и её услуги горничной…»

Девушка заколебалась:

– Вы уверены, что никто…

– Да! – отрезала Дейзи. – Давай уже.

Никогда прежде Элеонора не видела рекомендательных писем. На краю мыслей притаилось сомнение. Что, если человек, читающий это, всё поймёт? Что, если есть какая-то тайная фраза, которую она упустила? Хуже того: что, если письма вернутся к мистеру Пембруку?

Элеонора промокнула письма так быстро, как только сумела, отчаянно пытаясь побыстрее сложить их в конверты и спрятать из виду. Девушка запечатала их, привела в порядок стол и вручила по одному Ифе и Дейзи.

– Вот, – прошептала девушка. – Я очень старалась. Не обращайтесь никуда поблизости. Мой почерк совсем не похож на почерк мистера Пембрука – любой, кто его знает, заметит.

Дейзи тут же сунула своё письмо в корсаж. Ифе колебалась:

– Это разве не опасно?

– Очень, – сказала Дейзи, пощекотав Ифе за подбородок. – Так что будь с ним осторожна.

* * *

Чарльза не было два дня. Элеонора всеми силами старалась не замечать этого, но без него особняк Гранборо был совсем другим. Каждый шаг казался невыносимо тихим, и паутина собиралась под высокими потолками, словно отяжелевшие от грядущего дождя тучи. Элеонора закусила нижнюю губу. Неужели он так сильно скучал по Фелисити?

– Он отправился за ней, – сказала Ифе, выуживая чистую тряпку. – Попомните мои слова. Будут цветы, шоколадные конфетки и цыган-скрипач…

Дейзи улыбнулась, натирая сковородку:

– Какие цветы?

– Sciolla earraigh[27], – вздохнула Ифе. – Я таких здесь не видела. Голубые, как глаза у ирландцев.

– Я найду тебе такие, – сказала Дейзи, брызнув мыльной пеной. – Но не думаю, что он отправился за ней. Если хотите моё мнение – он пошёл топить свои печали на дне стакана. И скоро вернётся, воняя джином…

– Дейзи! – одёрнула миссис Филдинг.

Когда Элеонора пошла убираться в комнате Чарльза, где оказалось на удивление чисто и все сувениры были аккуратно разложены по местам, она обнаружила пустой конверт с адресом, написанным рукой Фелисити. Письма внутри не было. Девушка спрятала конверт так, чтобы другие служанки не нашли. Чувство вины накатывало волнами.

Девушка узнала, что Чарльз вернулся, когда стояла, сунув руки по локоть в ведро с водой и содой, начищая столовые приборы, а миссис Филдинг тронула её за плечо:

– Элла? Тебя ждут в библиотеке.

Элеонора вытерла руки – кожу жгло от раствора – и пошла наверх. Так осуждённый поднимается на эшафот. Получил ли мистер Пембрук известие от Фелисити? Поделилась ли она с ним своими подозрениями касательно Элеоноры? И если так – что сделает хозяин?

Элеонора снова вспомнила Лею. «Не позволяй ему прикасаться к тебе». Живот скрутило. Где же Лея сейчас?

Но за дверью в библиотеку её ждал Чарльз.

Выглядел он ужасно. Короткая щетина покрывала подбородок, под глазами залегли тёмные круги, а рука была замотана в бинты.

– Твоя рука!

– Не о чем беспокоиться, – отмахнулся он и жестом пригласил её сесть в кресло. – Я сам виноват. Боюсь, я крепко сглупил и теперь должен разбираться с последствиями.

Элеонора присела:

– Что случилось?

– Никак не могу вспомнить, – признался Чарльз. – Я встретился кое с кем из старых оксфордских друзей. А когда они узнали, что случилось, то сочли просто необходимым поднять мне настроение. Кажется, в ход пошло слишком много бренди – никто уже не уверен в деталях. Боюсь, на некоторое время я стал несколько… недееспособен, а теперь, когда… когда свадьба отменена, ведётся большая переписка. Это будет скучная работа, и боюсь, она отвлечёт тебя от других твоих обязанностей. Но если ты мне поможешь, я буду очень благодарен.

Элеонора постаралась не слишком радоваться, что не придётся целый день мыть пол.

– Но только при одном условии.

– При каком?

– Ты должен рассказать мне, что за фразам на французском ты научил меня тогда…

Лицо Чарльза стало пунцовым:

– Нет. Ни за что.

Элеонора рассмеялась:

– Ох, ну ладно тебе. Неужели они были настолько жуткими?

– Мне было пятнадцать! Я находил это забавным…

– Тогда вы тот ещё мерзавец, Чарльз Пембрук.

Уголки его рта дёрнулись:

– В твоих устах это звучит просто очаровательно.

«Господа Эшдаун и Роу, обращаюсь к вам с просьбой аннулировать счёт на имя Пембрука в вашем заведении. Счета на любые покупки, совершённые после четвёртого октября, должны быть выставлены на имя мисс Фелисити Дарлинг по следующему адресу…»

Чарльз стоял спиной к огню, переплетя пальцы. Когда он диктовал адрес Фелисити, у его губ залегли горькие складки, и Элеонору укололо чувством вины. Были ли эти морщинки у него до того, как девушка загадала желание об отмене его помолвки?

Элеонора со всей возможной аккуратностью дописала письмо, и Чарльз устало опустился в кресло, беспокойно постукивая ногой по полу.

– С тобой всё в порядке?

Мужчина попытался улыбнуться ей:

– Сегодня я и правда немного взвинчен. – Позвонив в колокольчик, он начал теребить пуговицу на манжете рубашки. – Я должен написать Фелисити.