– Вариант ужасный с моральной точки зрения, но многое объясняет, – признал Никита, вызвав на лице Ивана Сергеевича торжествующую улыбку.

Оставалось только непонятным, что теперь делать с призраками и гибнущими девушками. Но в этом вопросе Никита решил разбираться сам. Впрочем, кое-что еще он мог попробовать выяснить.

– Иван Сергеевич, а вам ни о чем не говорит этот символ? – Он вытащил из кармана телефон и показал директору рисунок, оставленный в архиве предположительно магом.

Иван Сергеевич одной рукой взял телефон, второй – очки со стола и принялся рассматривать символ.

– Знаете, – наконец медленно проговорил он, – мне кажется это знакомым. Будто я уже где-то видел что-то подобное. Но вот так сразу не вспомню.

– Как думаете, могли вы видеть нечто подобное в вещах графов Маковецких?

– Не исключаю. В последние дни я много ими интересовался. А, как я уже говорил, в музее выставлена лишь малая их часть…

– Сможете поискать?

– Я теперь не усну, пока не найду, такой я человек, – хохотнул Иван Сергеевич.

Поблагодарив директора, Никита вышел из музея. Сегодня было прохладно. На смену удушающей жаре пришел сильный ветер, пригнавший с моря темные низкие тучи. Те висели над городом, скрывая его от солнца, цеплялись за последние этажи высотных домов и обещали скорый дождь.

Никите стало неуютно. Будто какое-то неясное предчувствие попыталось пробиться к нему из глубин подсознания, но так и не смогло. Он знал, в чем дело. Эта неопределенная ситуация с Дашей так нервировала его, была таким сильным ментальным гвоздем, который вот уже месяц крепко держал его мысли. И Никита, зацепившись за этот гвоздь, не мог полноценно думать ни о чем другом, даже на экстрасенсорные способности будто пелена спустилась. Новость Леры о том, что Даша все-таки его родная сестра, стала последним ударом молотка по шляпке этого злосчастного ментального гвоздя. Если бы Даша оказалась неродной, было бы обидно, но понятно. А теперь у Никиты не осталось других вариантов, кроме как согласиться с версией Яны: демон, исполняющий желания, имеет к смерти Даши и ее таинственному воскрешению непосредственное отношение. Пожалуй, Никита знал это с самого начала, но боялся даже самому себе сформулировать эту мысль. Возможно, и от разговора с отцом бегал, потому что подозревал, что тот может рассказать. Однако после того, как Яна произнесла это вслух, других вариантов не осталось. И теперь от посещения клиники никуда не денешься. Просто нет больше смысла.

* * *

Худшее, что Яна могла сделать, это забыть закрыть окно в гостиной отцовского дома. Вспомнила о своей оплошности она уже в городе и малодушно понадеялась, что сумеет дотерпеть до следующего визита, но прогноз погоды пообещал на будущую ночь дождь с грозой, с запада небо начали затягивать тяжелые тучи уже ближе к обеду, и Яна поняла, что все-таки придется ехать. Окно в гостиной большое, в пол, сплошь стеклянное, какой-нибудь особенно сильный порыв ветра запросто может заставить створку хлопнуть так, что стекло осыплется на пол. Попросить соседей закрыть его тоже не выйдет. Папа с Элизой жили на отшибе, до ближайшего дома было около трехсот метров, но это наверняка не стало бы большой проблемой, будь у соседей ключи. А их не было. Зачем оставлять ключи соседям, если уже оставил их родной дочери? Кто ж знал, что она такая безголовая?

Можно было бы, конечно, понадеяться на авось, но Яна обладала другим характером. Поэтому, кляня собственную забывчивость и с неудовольствием поглядывая на небо, она поплелась к автобусной остановке. Вот не поссорилась бы с Сашей, можно было бы попросить его съездить вместе, еще и в город вернулись бы сегодня, а теперь приходится страдать.

Сегодня водителем автобуса оказался пожилой Николай Петрович. За два года учебы Яна уже успела выучить всех водителей, с некоторыми только здоровалась, с другими могла и поболтать. Николай Петрович принадлежал к первой категории, поэтому, бросив короткое «Здрасьте», Яна заняла место в конце салона. Николай Петрович не был разговорчивым, чаще всего пребывал в скверном настроении, будто считал эту работу недостойной себя, с ним Яна никогда не вела беседы, даже если случалось так, что до конечной остановки доезжала одна.

В этот раз в салоне после предпоследней остановки их осталось трое: Яна и пожилая супружеская пара. Яна не помнила их имен, но пару раз они уже ездили вместе, и она знала, что живут они как раз между двумя остановками, потому что каждый раз спорят, на какой лучше выходить: на последней или на одну раньше. С предпоследней идти чуть дальше, зато с последней – через лес. Некоторые водители шли супругам навстречу и останавливались в неположенном месте, чтобы идти им и не приходилось вовсе, но Николай Петрович был не из таких. И когда автобус чихнул и заглох, они даже обрадовались. Сама судьба сделала вынужденную остановку для них. Пара подхватила объемные сумки и покинула салон с прытью молодых бизонов, а Яна осталась одна. Она успела прочитать уже половину статьи в телефоне, когда Николай Петрович заглянул внутрь.

– Приехали, – мрачно объявил он.

Яна оторвала голову от телефона и выглянула в окно, будто бы на самом деле могла не заметить, как автобус завелся и довез ее до нужной остановки.

– Сломались? – догадалась она.

– Угу, – кивнул водитель. – Техничку ждать будем долго, на загородные маршруты они не торопятся, тем более мы почти доехали. Так что хочешь – пешком, хочешь – такси возьми.

«Почти приехали» звучало слишком оптимистично. До конечной остановки им оставалось не меньше шести километров, а оттуда Яне еще полтора до дома. Впрочем, можно срезать и пойти не по дороге, а через лес, тогда выйдет всего около четырех километров…

Яна вышла из автобуса, радуясь, что при ней всего лишь легкий рюкзачок, а на ногах – удобные кроссовки. Можно и километры по дороге намотать, и в лес без проблем свернуть. Она пошла бы по дороге, если бы не темные тучи, стремительно несущиеся по небу. Вдалеке уже громыхал гром, темнеющее небо то и дело озарялось молниями. Яна захватила с собой зонт, но если начнется одна из тех бурь, которые порой случались летом, – а прогноз погоды обещал именно ее, – то никакой зонт ее не спасет. Наоборот, еще и ускорения придаст, изобразив из себя парус. А то и молния в верхушку сиганет – и поминай как звали. В общем, Яна свернула в лес.

Среди многочисленных деревьев было гораздо темнее,