— Начальник, в натуре, отвечаю, я своими ушами слышал…

— А вот послушай это, — я шагнул к Ювелиру, приперев его потесней к забору. — Долго говорить не будем. И не ссы, мы сделаем вид, что мы тебя поймали, чтобы бабки выбить с развода. Всем это и скажешь, даже пожаловаться можешь, поверят. И раз ты не выходил на контакт, будешь отчитываться по своей работе прямо сейчас, и за медали, и за всё остальное. Выбирай — кому, но лейтенант Коренев Анатолий Иваныч сейчас больно злой…

Толя молча взял его за грудки, и из кармана Ювелира выпала серёжка. Стекляшка, грубая подделка, но он их часто толкал доверчивым покупателям, отсюда и прозвище.

— Вот и вещдок, — произнёс Толик, потрясая серёжкой. — В прошлый раз за это не привлёк, так сейчас закрою, а ты ведь рецидивист, срок будет, мама не горюй.

— Да ладно, — я про себя усмехнулся, но внешне этого не выдал. — Дай я с ним поговорю, может, обойдёмся без крайних мер.

Жулик скорчил жалостливый вид и снова начал ныть, но я это пресёк. А как ловко-то вышло, неосознанно мы распределили роли, злой Толик и хороший я. И так естественно получилось, что даже Ювелир, мелкий урка, мотавший не один срок и повидавший за свою жизнь множество ментов, сразу потянулся ко мне, ожидая защиты от расправы.

— Значит, так, — я навис над ним. — Снова взялся за старое, участвуешь в мошеннических схемах, торгуешь подделками. В таких случаях… что, Толян?

— Можем зарегистрировать факт. Найдем свидетелей, потерпевших. Не найдем, так попросим ими побыть, делов-то!.. — он шумно выдохнул через нос. — И палку срубим, и от никчемного информатора избавимся. Ну что? Толку от него, как от от гитары без струн.

— А чё я-то… Вы что, мужики? По беспределу меня закрыть хотите?

— Ну почему по беспределу, — хмыкнул я. — Терпила-то не ушёл, там еще трется, — я коротко выглянул из-за контейнера, но никого там не было, — пойдёшь как организатор преступной схемы. Группа лиц! Ну… Или мы дадим тебе ещё шанс поработать с нами. По чесноку поработать, а не как раньше. Но шанс последний, будешь снова фуфло гнать и придумывать… — я поцокал языком. — Ох, не советую, Ювелир, не советую. Ну так что?

— Ну ладно, — он поправил одежду и шмыгнул носом. — Что надо-то?

— Вот это другой разговор. Работать будешь только со мной или лейтенантом Кореневым. Уходим скоро, поэтому отвечай быстро. Вопрос важный.

Я достал из кармана купюру в сто тысяч рублей и показал ему, но тут же убрал. Как раз недавно разменивал немного долларов в пункте обмена, деньги при себе были. Используем другой старый и проверенный метод, кнута и пряника.

— Но если обманешь, — угрожающе проговорил я, — найду.

— Да ладно, начальник, век воли не видать, чтобы я да кого-то обманывал? — он снова сделал честные-честные глаза. — В жизни такого не было, чтобы я людей обманывал.

— Мне-то не гони, — я отмахнулся. — Вам мента обмануть не западло, знаю я ваши порядки. Но со мной это не пройдёт. А будешь жить со мной дружно — не забуду, и на это, — я поднял серёжку на уровень его лица, — глаза закрою.

Вот разговор шёл почти точь-в-точь как в первую жизнь, только в этот раз хитрить у него не выйдет. Да и знаю я его привычки, сразу видно, когда сочиняет, а когда говорит правду.

Ювелиру, что интересно, ведь уже седьмой десяток, а всё ведёт себя как пацан. Хотя я заметил, что на зоне некоторые будто не взрослеют, и даже в старости ведут себя, будто им двадцать, только здоровья уже не хватает.

А Ювелир и сам сидел большую часть жизни, и ошивался часто среди синих, но авторитетом не стал, не тот характер, слишком мягкий. Он из тех, про кого говорили в кино — украл, выпил — в тюрьму, украл, выпил — в тюрьму. Там ему было привычно, но под старость он уже туда возвращаться совсем не хотел.

— По медалям, — говорить Ювелир стал грубее и начал оглядываться. Значит, говорит правду, а не гонит. — Базарил я тут с барыгой одним, он говорит, к нему какой-то фраер молодой заходил, причесон как у петуха, зелёный, предлагал ордена. Родственник генерала, это точно…

Внук генерала, но это мы выяснили давно — а вернее, я вспомнил из той жизни. Это дело закрыто, оно нам не нужно.

— Вот ты паскуда… Чё ты раньше-то молчал? — Толя махнул рукой на информатора. — Мне всю кровь из-за них выпили.

— Медали нашли, — я строго посмотрел на Генку. — Ты не про них, ты давай про другое. Надо будет память напрячь, но ты знать должен.

— Эх, начальник, вот это сложно, — он почесал затылок. — Память-то дырявая.

— А ты постарайся вспомнить. Я щас ситуацию обрисую.

Я быстро вспомнил и стал рассказывать, что мне тогда поведал Якут о таинственном информаторе Кузьмина. Генка Ювелир надул щёки и сощурил глаза. Недовольный, опасается, что увидят, но взгляд внимательный. Слушает, значит.

Толик отошёл, услышав шаги в нашу сторону. Кто-то шёл отлить, но Толя прогнал ссыкуна взмахом ноги.

— На рынке, ещё при Брежневе, — вещал я тем временем, — был напёрсточник, промышлял этим по малолетству.

— Знаешь, сколько их было? — Ювелир заулыбался. — Я вот тоже, пока пальцы гнулись, шарик гонял.

— Потом он стал форточником, — продолжил я. — Не очень успешным, попался в милицию. И тут вспоминай, потому что он тогда отделался даже без условного срока. Слухи могли ходить, что его знакомый мент вытащил.

— Да ладно тебе, начальник, — он почесал затылок и рыгнул. — Отвечаю, никогда про такого…

— Не гони, уже видно по тебе, что вспоминаешь. Вот тебе ещё факт — в восьмидесятые он всё-таки попался на квартирной краже и уехал на зону. И кто это — расскажи мне.

— Всех, кто на зону отправился, не упомнить…

— Давай так, — я поднял руку с зажатой купюрой. — Я похожу по рынку, часы новые поищу, а ты повспоминай, поспрашивай. На жизнь пожалуйся, что менты все почки отбили и бабки забрали. А