истерику поднимает, всех в ружьё ставит. Хорошо, что он не в области сидит, а то бы если кто пёрнул громче обычного, он бы сразу СОБР поднял. Вот и гоняет меня, старого, всю ночь.

— К кому ездил? — спросил я.

— Да к старому Владлену Сергеичу. Судьёй был, помнишь его, ровесник Дамиры Федотовны…

Оба старики, но Владлена я не застал. Да, они ровесники, оба родились в двадцатые годы. И имена соответствующие, модные в то время, Владлен — сокращение от Владимира Ленина, и Дамира — Да здравствует мировая Революция.

— А он в маразме уже, — продолжал Устинов. — Мол, в квартиру посторонний проник, часы украл! А я приезжаю, вижу, что это внучка его в гости пришла, а часы он сам спрятал, чтобы она не стащила их, и забыл где, в милицию давай звонить. Вот искали их целый час.

— Он их в шкафчике в ванной хранит, — подсказал Толя. — Я уже два раза к нему ездил, он их там прячет всегда и забывает. Дед-то, вроде, матёрый, приколист, но иногда рубит его, и он всё забывает, всех обвиняет.

— А раньше мировой мужик был, всё хвастался, сколько расстрельных приговоров вынес…

За разговором мы зашли внутрь больницы, прошли через приёмный покой по коридору вдоль палат. Там, где мы сегодня были у пасынка Артура, на полу лежали два мужика в камуфляже, их скрутили руоповцы и проверяли документы. Здесь же работал и мой отец.

— Отпусти их, — тихо распорядился он. — Не они это были, эти вообще из ЧОПа, не из банды. Палату охраняют.

— Так, может, увезти их в клетку? — предложил низкорослый опер Рыбин, чернявый мужик в кожанке. — Всё равно чё-то знают.

— Ага, а потом ночью этого пацана замочат, — отец показал на дверь палаты. — Ты его охранять будешь? Пусть стоят у двери, а утром всё равно его заберут. Отпускай.

Значит, Артур усилил охрану у своего пасынка Петьки. И понятно, что обидчика его подопечного постигла суровая кара, а Артур подстраховывается на случай ответки.

От кого только, от Кросса или от Слепого? И дошло ли до него, что Север, человек Слепого, пытался спровоцировать Орловских на бойню?

Вопросов много, ответы скоро узнаем.

Отец махнул нам рукой в знак приветствия.

— Ручка уже там, — сказал он. — И тащить удобно будет, морг недалеко. Шухов там ждёт?

Батя засмеялся, остальные тоже.

— Кого грохнули? — спросил я, когда стало тише.

— Боцмана из «Универмага». Прямо в больничке добили.

— Это он пацана избил? — я кивнул в сторону палаты.

— Он. Вот только всё было сложнее…

Мы пошли дальше, в сторону операционной, чуть приотстав от остальных. Отец рассказал вкратце, что Артур сегодня избил битой до полусмерти Боцмана и бросил его на улице. Того увезли в больницу, по дороге он впал в кому, и врачи долго пытались его спасти. Причём в милицию служители Гиппократа не сообщили, как я и думал. То ли им заплатили, то ли угрожали.

А вот дальше стало интересно. Кросс тут же дал ответку, и его люди спалили важный склад Артура. Соразмерный ответ, но вдруг всё пошло не по плану.

— После этого прямо на улице расстреляли джип Артура, — отец уже почти шептал. — Кого-то ранили из его братков, но они его к своему доктору куда-то увезли…

И тут мне вспомнилась сцена из ещё не вышедшего фильма «Жмурки», где студент-медик извлекал пулю из раненого бандита. Скорее всего, этого раненого лечили таким же образом.

— Чуть народ ещё не покрошили на улице, но свезло, посторонних не задело, — продолжал отец. — После этого Артур решил вопрос с Боцманом закрыть, показать, что тоже не пальцем делан. И Боцмана сразу порешили.

— То есть Кросс решил за нападение на его бригадира сразу стрелять насмерть? — спросил я, пристально глядя на отца. — Смотри, что я думаю, бать. Не просто же так Артур этого придурка отделал, но не убил. Думал, что они поогрызаются, но потом замирятся. У них же с Кроссом общие дела. А тут сразу покушение…

— Вот поэтому я тебе всё это и говорю, — отец одобрительно кивнул, и взгляд его снова потеплел. — У тебя ещё голова не засрата, мысли свежие, сразу просёк. И ты же мне говорил про Севера и его пушки. Да, ты правильно заметил. У Кросса голова холодная, и то, что Боцмана поломали, ему даже на руку, тот же на его место метил. Так что дал бы ответку для приличия, и договорились бы. А тут — война. Или провокация от Слепого, а Артур повёлся, пока неизвестно.

И тут мы зашли в операционную. Доктора курили прямо здесь, медсестра сидела, зажав лицо платком. Такого она не ожидала, вот нервы и сдали.

А на столе лежал поломанный Боцман, до груди накрытый окровавленной простынёй. Один из хирургов, седой мужик с большим горбатым носом, рассказывал, как прямо в разгар операции вошли три братка. Настолько наглые, что даже не надели маски.

— Я им говорю, куда? Операция сложная, черепная коробка вскрыта, если занесём заразу, то он умрёт. А один достал нож и…

Он показал рукой на складной нож-выкидуху, лежащий на столике рядом телом. На пластиковой рукоятке под дерево были сделаны выемки под пальцы, клинок с маркировкой «stainless steel» испачкан в крови. Нож — китайское говно, но раны нанесены умелой рукой, и это решающий фактор.

Вспомнился покойный Ганс, но тот убивал с одного удара, а тут нанесли слишком много ран.

— … и самый здоровый говорит — вот это вылечи-ка, — доктор начал махать рукой, будто забивал гвозди молотком. — Вот, истыкали его и ушли. Ну а нам что делать, уже поздно, пока в себя пришли, уже приборы запищали, ничего не успели сделать. Били-то наверняка.

— Истыкали, как Цезаря в сенате. — заявил вошедший в операционную судмед Ручка.

Как обычно, пьяный, как сапожник. Неряшливые седые космы торчали дыбом.

— Какой ты у нас начитанный, — Устинов шагнул к нему. — Ну-ка иди сюда…

Ручка плавно, правда, чуть не опрокинув стол с инструментами, ушёл от захвата и вцепился в стол с покойным Боцманом, уставившись на раны.

Отец поцокал языком.

— Здесь остаёшься? — спросил он у меня.

— Парни всё оформят, я подмогну. Завтра ещё надо тот след на рынке, который мне дядя Витя