– Так вот о чем ты беспокоишься… Что у него будут проблемы? – На глаза навернулись слезы от злости. – А как же я, мои чувства? – Я шмыгнула носом и быстро заморгала. – Вижу, тебе все равно. Тебя интересует только он.

Хотя я чего-то подобного и ожидала, мне было очень больно. Неукротимая, не ведающая страха подруга, когда дело коснулось ее парня, стала трусливой и предсказуемой. Жалкой.

Я достала из кармана упаковку таблеток. Высыпала несколько штук в руку. Когда я стащила их, надеялась, что мне все-таки не придется к ним прибегнуть, что Милли образумится.

– Что это? – спросила она, уставившись на меня.

– Отстань! Ты сделала свой выбор! – Я закинула таблетки в рот и запила остатками водки. Горло обожгло, да и водки было слишком мало, чтобы запить все таблетки. В итоге я подавилась. К счастью, на столе стояла недопитая чашка с водой – судя по следам помады на ободке, чашка Милли, – и я залпом ее осушила.

Милли раскрыла от удивления рот.

– Что это ты выпила?

– Какая тебе разница?

– Нет, серьезно, что за лекарство?

– Понятия не имею. Какие-то таблетки для похудения, мне дал Митч, – соврала я, уже чувствуя головокружение. Только так можно было убедить ее, что Митч мерзавец. Причем для этого даже не нужно было с ним встречаться.

– Что?! Митч дал тебе таблетки для похудения? Когда же?

– В тот самый день, когда назвал меня толстухой. – Мои губы дрожали от жутких воспоминаний. – Сразу после того, как толкнул меня к стене и схватил за…

Мой голос сорвался, словно от мучительного воспоминания. К тому же я ведь рассказывала ей, как по-свински он себя вел. Тогда она не стала слушать, значит, нужно было продемонстрировать ей на деле.

Милли отставила бокал и провела рукой по волосам.

– Боже мой. Так ты сказала правду?

Конечно, правду. О том, как он лапал меня и обзывал толстухой. Насчет лекарства я, честно говоря, покривила душой. Я стащила из маминой аптечки обычные обезболивающие таблетки. Мама принимала их сразу по две, так что я за себя не волновалась. Со мной ничего не случится. Однако Милли-то этого не знала.

– Зачем ты выпила так много?! – Ее голос звенел от волнения.

Ну наконец-то. В ее тоне слышалось сострадание, которого я так долго добивалась. И добилась!

– Чем больше выпью, тем стройнее стану. Может, тогда твой парень меня одобрит. – Я откинулась на диване, руки и ноги стали тяжелыми, голова пустой. – Да и какая тебе разница?

– По-моему, ты поступаешь глупо.

– Совсем не глупо. А очч-чень даж-ж-же умно. – Я говорила невнятно, растягивая слова. Мои веки отяжелели. Потолок, казалось, раскачивался, вверх-вниз, медленно, как океанские волны. Я не ожидала такой реакции. – Из нас двоих ты выбрала его.

Накатила волна тошноты, и я нагнулась вперед как раз вовремя, меня вырвало прямо на ковер. В глазах потемнело. Кожа стала холодной и липкой. Я попыталась ухватиться за край дивана, но пальцы соскользнули. Мое тело безвольно опрокинулось на пол.

Откуда-то издалека слышались крики Милли, кончики пальцев коснулись моего запястья. Затем все вокруг стало черным.

Глава 28

Воскресенье, 4:15. Более тридцати пяти часов после расставания

Вот он, дом, у которого Уитни высадила Амелию. Тихий и респектабельный. Безмолвный, словно не намеревался открывать секреты, которые в нем таились. Дом прятался за ухоженной лужайкой и кустами роз. Такой безупречный и величественный, что невозможно было заподозрить его обитателей в чем-то неблаговидном.

Уитни не могла припарковаться у входа, – ее увидели бы все проезжающие. Покружив по кварталу, она оказалась рядом с парком. Странно, что она не заметила его, когда была здесь в первый раз, не разглядела за густыми зарослями деревьев. Впрочем, тогда она и не высматривала ничего.

Парк был не совсем обычный, без детской площадки. Только футбольное поле, несколько столов для пикника, несколько площадок для барбекю, пара фонарей. Тут же, в тени высоких деревьев, располагалась парковка. На ней в темном дальнем углу Уитни и оставила машину.

Спрятав сумочку под задним сиденьем и засунув в карман ключи, она закрыла машину и натянула на голову капюшон толстовки. Затем поспешно перешла через дорогу; ее шаги гулко раздавались в ночной тишине. Немного постояла перед домом, набираясь храбрости.

Казалось, целая вечность прошла с тех пор, как Уитни, сидя в машине, не отрываясь смотрела на Амелию, идущую ко входной двери. Уитни помнила то тяжелое предчувствие надвигающейся беды. Как ее рука сама тянулась расстегнуть ремень безопасности, как она боролась с желанием побежать за дочерью…

Если бы только Уитни не пустила ее! Прислушалась к внутреннему голосу! Поверила своим инстинктам.

Сомнений не оставалось – это тот самый дом.

Лорен стоит в дверях кухни и смотрит, как Уитни готовит гренки.

Что-то с ней не так.

Уитни вздрогнула и двинулась вперед.

Улица безмятежно спала в тусклом свете фонарей. Дубовая дверь дома была отделана красивой вставкой из матового цветного стекла, но Уитни тщетно попыталась разглядеть что-нибудь внутри. От напряжения перед глазами поплыли пятна, и замелькали мушки.

Вдалеке послышался гул автомобильного двигателя.

Уитни поспешно отошла от двери и спряталась за кустами под окнами, оцарапав руку – несильно, даже кровь не выступила. В нос ударил неприятный запах. Уж не вляпалась ли она в собачье дерьмо?

По мостовой прошелестели шины, затем вновь наступила тишина. Только тогда Уитни повернула за угол к боковой части дома. Здесь тоже все окна были наглухо закрыты.

Проклятье!

Озираясь по сторонам, она осторожно потянула калитку на задний двор. Раздался скрип и тут же собачий лай. Вздрогнув, Уитни замерла, ожидая, что на нее набросится собака. От страха зажмурила глаза и съежилась. А через несколько секунд тревожного ожидания приоткрыла глаза и обвела взглядом задний двор.

Никакой собаки здесь не было, лай доносился с соседнего двора. Тем не менее пес заливался что есть силы, и Уитни встревожилась, как бы кто не вышел. Она быстро шагнула во двор, плотно прикрыв за собой калитку. Потом застыла на месте и стояла неподвижно, пока пес наконец не замолчал.

Двор был небольшой: крошечная лужайка и патио с навесом. Вдоль задней ограды росли кусты роз. Хозяева, видимо, любители роз.

Уитни двинулась вперед по идеально подстриженной, недавно политой траве, – пожилая пара, должно быть, ставила ороситель на таймер. Кроссовки промокли насквозь, носки стали влажными. Стуча зубами от холода, Уитни разглядывала стол на открытом воздухе и гриль.

Когда они с Дэном поженились, у них был такой же маленький дворик. Летними вечерами она сидела