– Нет вроде, – я чуть удивлённо передёрнула плечами. Кроме психики разве что. – Как у вас вообще всё так вышло? В смысле, давно вы… вместе?

Очередной бессмысленный заход на вопросы о личной жизни, на успех которого я и не рассчитывала. Но в сонной тишине утра, в этой комнате-аквариуме почти без движения воздуха, Кэри был чуть более разговорчивым, чем обычно.

– Да, очень. Он был партнёром моего отца и хорошим другом семьи, к нам приходил часто и так же часто забирал меня к себе на несколько дней. Я иногда неделями у него жил. Всё с самого детства к этому шло, Феликс особо и не скрывал.

– А отец твой? Он вообще знал об этом? – К тому моменту я уже перестала звучать отстранённо и незаинтересованно, потому что всё происходящее от слов Ланкмиллера казалось дико нездоровым и даже немного жутким.

– Отец… – задумчиво выдохнул Кэри. – Согласно его политике, никто в доме в чужую личную жизнь не вмешивался. Нейгауз хороший человек, и ты об этом знаешь. Он в трудную минуту не бросает. А странности у каждого свои.

Замечательно. Подложу своё дитя под бизнес-партнёра и постою в сторонке. Да он великий политик был, как я смотрю.

– Скажи… – я замялась немного, кусая изнутри щёку, – а тебе вообще нормально жить эту жизнь? Ты вот президент компании и всё такое, устаёшь – и расслабляешься этими странными способами. Не хотел бы попробовать что-то… что-нибудь другое?

– Президент компании, – Кэри прыснул, потому что я, кажется, как-то не так его назвала. – Да ты дашь расслабиться, как же. – Он умолк и задумался на некоторое время. – А знаешь, поедем сегодня в Викторию. Вдвоём. Поможет тебе отвлечься от того, что тебя гложет. Что, кстати?

Я мгновенно нахохлилась, зарываясь в одеяло почти с головой. Слишком много всего, но давай начнём с того, что ты вообще не должен был об этом спрашивать. Чёрт бы тебя побрал, Ланкмиллер. Тебя и твою драную проницательность.

– Какая ты интересная девочка, хочешь откровенного разговора, а сама не спешишь делиться своими секретами, – он звучал насмешливо и просто, но я всё равно не могла отделаться от навязчивого ощущения, что какая-то угроза, хорошо скрытая, читающаяся чисто интуитивно, в этих словах была.

Ну, знаешь, если мы вычеркнем из списка моих секретов все эти бесконечные загоны, комплексы и страхи, то и секретов-то никаких не останется. Было бы чем делиться. Я кашлянула и совсем неделикатно сменила тему.

– Кэри. Вот эти все порезы твои и другие последствия… бурной ночи надо бы по-хорошему обработать.

– Переживаешь? – мучитель довольно покосился на меня.

– Просто если ты сдохнешь, мне совсем не хочется уходить с аукциона в какой-нибудь публичный дом типа «Шоколада», – ядовито заверила я, чуть было не пихнув его пяткой в бок.

– Ты очень добрая, Кику, – медленно и как-то не особо радостно протянул он. – Я отыщу какую-нибудь аптечку, а ты пока убери эту простыню. Кутаешься в неё, как привидение. Выглядит жутко, знаешь ли.

– Что ж мне, голой, по-твоему, ходить? Кто виноват, что все мои вещи после каждой ночи с тобой испаряются в неизвестном направлении?

– Мне этот вариант по душе, но, если очень уж хочешь облачиться во что-то, в чемодане ещё полно вещей, поищи хорошенько. – Кэри направился к двери. – Не так что-то? – уже на выходе заметив мой буравящий взгляд, он обернулся. – Не нравлюсь?

– Вид у тебя тот ещё, – мрачно фыркнула я, нарочно сильнее назло ему кутаясь в простыню.

– На свой посмотри. Хотя бы лицо вымой, – холодно парировал он и дверь за собой закрыл.

Я поперхнулась от одних только догадок касательно того, что там может быть на моём лице. Отыскав на дне чемодана обещанную одежду, уже было направилась искать и латать этого раздражающего Ланкмиллера, но на выходе из спальни столкнулась с Феликсом, который, судя по всему, покинул тот самый душ секунды две назад, поскольку был ещё в полотенце на бёдрах и с мокрыми волосами. Ну, спасибо хоть на этом, зная его, мог бы обойтись и без полотенца.

Меня вдруг словно тряхнуло электрошоком, и эта внезапная мысль мгновенно пригвоздила к полу, но оцепенение уже буквально секундой позже стряхнул нахлынувший поток эмоций. У меня… у меня, чёрт возьми, действительно хватит смелости обо всём сейчас попросить.

– Феликс, тут такое дело… – я мгновенно схватила его за руки, зачем-то приподнимаясь на цыпочках, наверное, чтобы с высоты своего роста он лучше меня рассмотрел. – Надо поговорить.

– Что такое? – он чуть нахмурился, и это был нехороший знак, потому что, конечно, тему разговора он предугадал за пару секунд до его начала и уже заранее начал выглядеть виноватым.

Я немедля усадила Нейгауза перед собой на кровать и заговорила быстро и горячо, сбиваясь и проглатывая слоги, краснея пятнами и ощущая это почти физически.

– Мне снова… Мне очень нужна твоя помощь. Я оказалась в этом гареме по нелепой случайности и живу здесь едва ли около двух недель, а за это время дважды чуть не… Я правда чуть не умерла, без шуток и преувеличений. Но это даже не самое худшее. Если раньше у меня была надежда как-нибудь выкарабкаться, по-тихому сбежать от Чейса, то теперь её нет, и это жутко, потому что… я так хочу исчезнуть отсюда! Помоги мне сбежать, выкупи, укради, что-нибудь! Только… в общем, помоги мне. Просто… кроме тебя некому тут помочь.

Феликс глубоко вздохнул и поднял на меня серьёзный тяжёлый взгляд. Почти так же он смотрел на меня, когда уезжал из той гостиницы в Шеле, зная, что вряд ли мы встретимся ещё раз хоть когда-нибудь. Но судьба оказалась хитрее. Мы встретились.

– Роуз, понимаешь… В другой ситуации… сложись обстоятельства иначе, – не спеша и вкрадчиво начал Нейгауз.

Я поморщилась, мысленно передразнивая эти клочки из фраз ещё более скорбным голосом. «В другой ситуации»… «Сложись обстоятельства иначе»…

Так уставшие родители уговаривают глупых малолеток с непомерными запросами. Наверное, в глазах Феликса я примерно так и выглядела, и от этого опускались руки.

– Я бы, не раздумывая, постарался сделать для тебя хоть что-нибудь, – Феликс откинулся на кровать, закинув руки за голову, лицо у него было сосредоточенное, – но сейчас не обессудь, не в силах. Кэри тоже важный для меня человек, и я не могу поступить с ним так.

Феликс был хорошим человеком, разумным, взвешенным и не жертвенным. Он знал все правила, по которым мы живём, принимал их, превосходно играл по ним. Ему хорошо известно было, что невозможно бросаться на помощь любому, кому повезло чуть меньше, чем тебе, потому что иначе ты очень скоро обнаружишь, что вокруг всё по-прежнему в таком же дерьме, а от тебя остались одни лишь истлевшие угольки. Он мог дать подсказку, направить на нужный путь. Но решать твои проблемы за тебя он никогда не станет. И это было его собственным правилом, которое он не нарушал.

– Как – так? У него их сотни, таких как я, невелика потеря. – Надежда вразумить всё ещё звучала в голосе, надломлено-звенящая, бесполезная и пустая.