Шрифт:
Закладка:
До лавры почти без остановок проскочили. В лавре устроили дневку, сняли комнаты в странноприимном доме, сходили к ректору семинарии, Мишина фамилия открывала все двери. Брата все знали, помнили, что келейник Филарета Симеон в миру звался Сергей Муромский. Мальчишку приняли на подготовительный год. Неграмотный. Отец Серафим, конечно, буквицы показал, но что за неполные три месяца выучишь? Михаил оставил из своих денег парню на обеспечение, да у него и свои были, от отца. Так что не пропадет. Попрощались, на следующий день с утра выехали, и к вечеру были уже у Волги. Переночевали, переправились, и вот, знакомая дорога, Бежецк, Устюжен, ярославский тракт. По нему быстро докатили до Ефимова. Потом около Горелухи свернули с тракта на Падихино, И вот уже до Рыбежки рукой подать. Сердце Мишино из груди выпрыгивало. Одно радовало, не было в этих деревушках, скрывающихся в дремучих лесах да болотах шведа. Нечего ему тут делать, только комаров кормить. И в Рыбежке было все спокойно. О никаком разбое в тех местах и не слыхивали. Дядька Денис настоял на отдыхе. Лошади притомились, Миша-то ехал о двуконь, вьюк его вез то Орлик, то Бессовестный, переименованный в Лебедяни в Беса. А остальным отдых нужен был, кормежка хорошая. Переночевали. В Рыбежку въехали рано утром, Миша сразу к старосте. Тут его и огорчили. Меньше месяца прошло с их с Михаилом отъезда, пришла весть, с купцами переданная, что семья Воеводиных сейчас в Ладоге, город от шведа очищен, там спокойно. Но убили отца Аннушки, когда обороняли крепость. Хотели ее наемники обратно захватить, братик тоже ранен, тяжело, не знают, выживет ли, и мать тяжело больна, просит Аглаю приехать и дочь привезти, проститься. Живут они в своем доме, так что все удобно, да только помирают.
Ну, Анна с Аглаей подхватились, собрались и поехали. Он сам их довез до места. Ехали долго, Тихвин объезжали, там самое жаркое время было. Ехали на Дыми, погост Егорьевский, Бор, свернули на Неболчи, оттуда на Будогощь, потом на Кириши, и там уже пересели на лодки и по высокой воде по Волхову до Ладоги. Успели. Обоих в живых застали. И братца, и мать.Он все время с ними ехал. Телегу оставлял у знакомого старосты в деревне, недалеко от Киришей, он же помог с местами в лодках купцов. Обратно на попутных доехал, лошадка отдохнула, так что к самому севу яровых поспел. А княжичу дорога проще выйдет Тихвин теперь наш, так что до него доедут беспрепятственно, оттуда на Липную горку, и опять на Будогощь, Кириши. Только на лодку не пересесть, вода низкая, пороги Волховские опасны, лучше потихоньку, по берегу. Тракт хороший по левому берегу, по правому лучше не ехать, там места глухие, иногда пошаливают лихие люди. Так что по левому бережку, через деревеньки, где остановиться можно. Доедут спокойно. Сегодня отдохнут, завтра выедут, и уже к ночи в Тихвине будут. И еще один вопрос. О приданом боярышни. Они налегке поехали, все здесь, в избушке оставили. До Москвы он, конечно, не довезет, а вот в Устюжен может, чуть позже. Как санный путь встанет.
Михаил поблагодарил, сказал, что в Устюжен ему подходит. Переночевали и поехали дальше.
Первые дни октября стояли теплые не по-осеннему, светило солнце, тихо, даже слышно, как падают с деревьев листья. Но ночами слегка подмораживало. В Тихвине Михаил надеялся разжиться теплой одеждой. Какая попадется, хоть крестьянской. Ругал себя, что не подумал об этом на ярмарке, в Туле. Но тогда было лето, жара, и он надеялся к началу сентября быть в Москве! А пришлось провозиться со сменщиком почти до октября. Но Тихвин был совершенно разграблен и разорен. Никакой торговли. С трудом нашли у старого тряпичника утепленный ватой опашень с отрезанными рукавами. Тяжелый и совсем не греющий. Хуже всего было с обувью. Летние, щегольские сапожки совсем не грели. Теплых портов тоже не было. А ведь старая травница предупреждала о простуде! В Тихвине задерживаться не стали, только посетили монастырь, Миша постоял у иконы, к которой так рвался Михаил, и понял что не зря! Снизошло на него умиротворение и осознание, что все будет хорошо, восстановится Русь, будет Михаил править 30 лет, а он, Миша Муромский тоже немалую роль в установлении мира сыграет. Со спокойной душой отправились дальше. В одной забытой Богом деревеньке удалось купить толстые шерстяные носки. Михаил натянул на них свои сапожки с трудом, стало теплее, но жали они неимоверно. С трудом ходил на привалах. Да ехать стало труднее. Наезженный тракт сменился почти тропою, местами дружине пришлось браться за топоры, расчищая завалы, поэтому скорость их упала. Да и ночевку удавалось найти с трудом. Редкие бедные деревушки могли только предложить полуземлянки, топящиеся по-черному, дымные, темные, тесные, вместе со скотиной и курами, взятыми в жилье ради тепла. Хорошо, если удавалось съесть яичницу на завтрак! Чаще кашу на воде и без соли. Ради пары серебряных чешуек хозяева отдавали гостям свой скудный обед, сами же подвязывали пояса потуже. И это осенью! Видно было, что давно уже прячутся в лесных дебрях, надеясь пересидеть лихое время, питаясь тем, что удалось вырастить на скудных делянках, отвоеванных у дремучего леса между болотами. Голод, нищета.
Но ближе к Волхову все стало меняться к лучшему. Дороги стали наезженными, Уже в Будогощи, стоящей на притоке Волхова, Пчежве, удалось переночевать в нормальной избе местного старейшины, отогреться, и, наконец, купить в одной из лавок теплые суконные порты. Не боярские, конечно, но Михаилу уже было все равно. Главное, теплые. А вот с сапогами была беда. Хоть лапти надевай! От которых тоже тепла нет, но хоть не жмут! Старый опашень не столько грел, сколько оттягивал плечи. Потертая многострадальная ферязь, сунутая отцом в поклажу тоже грела мало. Тегиляй он бросил в Лебедяни, убедившись в его бесполезности в бою, а вот сейчас стеганая одежка бы и пригодилась! До Киришей доехали быстро. Там переправились через Волхов, как советовал староста из Рыбежки, и поехали вдоль реки. Деревни тут были не в пример богаче, ночевали с удобством. Михаил полностью отдал право распоряжаться на привалах и ночевках
