Затем последнее предупреждение моего отца прозвучало у меня в ушах.

— Ta sun sumac drain rain flame, — сказал он.

Я сосредоточилась на языке Титанов и поняла, что понимаю его. Фраза означала Пробуди Живое Пламя.

Папа знал о Пламени во мне, и он говорил мне, что это единственная сила, которую Вечная тюрьма не может свести на нет.

Я пристально посмотрела на Пакстона с новым интересом. Он выхватил меч и рубанул по прутьям, полетели искры, когда звон металла эхом отразился от купола.

Затем я двинулась на него, покачивая бедрами, как суккуб. Полубог Моря застыл и уставился на меня с голодом и вожделением, которые могли расплавить мои трусики до капли обжигающей жидкости. Так всегда было с моими парами. Один их взгляд или одно прикосновение — и мне конец.

Наше желание друг к другу горело так ярко, что нам даже не нужно было зажигать спичку.

— Лютик, — прошептал Пакстон.

Несмотря на то, что его не нужно было соблазнять, поскольку он уже хотел меня, я все равно чувственно облизала губы, чтобы соблазнить его.

— На данный момент нет лучшего занятия, — промурлыкала я, — поскольку Гектор ищет для нас выход, так что мы могли бы также заняться делом и внести свой вклад по-своему.

— Я сделаю все, о чем ты попросишь, — с готовностью сказал он.

— Нам нужно закончить брачный ритуал. И сейчас самое подходящее время.

— Как? — Хрипло спросил он, бросив дикий взгляд на решетку, затем на меня.

— Нам просто придется действовать в меру своих возможностей, Полубог, — я позволила своему сексуальному мурлыканью сорваться с языка, чтобы поддержать настроение, и начала расстегивать широкий пояс на талии — предполагалось, что он будет альтернативным оружием. — При данных обстоятельствах прелюдии не будет.

— Я не буду жаловаться, — мягко сказал он, а затем выругался себе под нос. — Я мечтал отдать тебе все, что у меня есть, Лютик. Я фантазировал, чтобы наш первый раз станет для тебя лучшим опытом. Я хочу трахать тебя часами и днями и боготворить каждый твой дюйм, не торопясь и следя за тем, чтобы ты наслаждалась каждой секундой этого. Но судьба ненавидит меня и насмехается надо мной, наказывая за все зло, которое я причинил тебе. Было не идеально трахать тебя в Аду, и судьба даже не дала мне закончить заявлять на тебя права там и с тех пор держит меня в чистилище. И теперь, когда я могу трахнуть тебя, это должно быть в тюрьме, с решетками между нами и костями над нами. Ты заслуживаешь гораздо лучшего. Все мои кузены — Полубоги ухаживали за тобой и заявляли на тебя права замечательным образом, но я…

Я уперла кулак в бедро.

— Ты хочешь меня или нет?

— Больше всего на свете. Больше, чем весь мир. Больше, чем моя жизнь.

— Тогда перестань ныть и трахни меня, — сказала я. — В последнее время ты скулил даже больше, чем Аксель. Я не хочу, чтобы наш секс снова прервался, потому что ты не перестаешь болтать. Нам нужно пробудить Живое пламя, прежде чем произойдет что-нибудь еще. Я знаю, что это не сексуально — излагать реальность, но нам нужно смириться с этим.

— Все, что ты говоришь и делаешь, горячо и сексуально.

— Отлично, — сказала я и спустила штаны.

Пакстон следил за каждым моим движением, его глаза горели чисто мужским желанием. Неважно, где и когда, но мои возлюбленные всегда горячо желали меня. Я одарила Пакса знойной улыбкой, хорошенько покачала бедрами, развернулась и задрала задницу в воздух в дюйме от прутьев между нашими решетками.

Он хрипло предупредил.

— Оставайся на месте, Лютик, и позволь мне сделать остальное, чтобы ты не обожглась.

Его большая рука опустилась мне на поясницу. Он сжал мою попку другой рукой, затем рискнул опуститься ниже, чтобы засунуть палец в мое лоно.

— Ты такая влажная, малышка, — простонал он. — Ты готова для меня.

Я всегда была мокрой для них. Он уже должен был это понять.

— Никаких прелюдий, — сказала я. — Мне нужен твой большой член внутри меня.

Нам нужен был быстрый, жесткий трах, чтобы временно утолить брачную лихорадку и разжечь Пламя.

— Я заглажу свою вину перед тобой, когда мы выберемся отсюда, — поклялся он, его палец вошел в меня еще пару раз, прежде чем выйти. Мгновение спустя его твердый член погрузился в меня.

Я задохнулась от удовольствия.

Его руки обхватили мои бедра, когда он входил в меня снова и снова. К счастью, пространство между железными прутьями было достаточно широким, чтобы наши тела могли соединиться. К сожалению, у нас могло получиться только неглубокое соединение. Это свидетельствовало о внушительной длине и размерах Пакстона, иначе это было бы невозможно.

Несмотря на это, было мучительно не ощущать его всю длину внутри себя.

Пакстон держал меня крепко и входил в меня все глубже. Желая от него большего, я снова прижалась к нему задницей.

Я зашипела от удовольствия, которое принесло глубокое соприкосновение, моя киска сжала его член. В то же время кожа там, где мои ягодицы касались прутьев, горела, как черт.

— Прекрати, Лютик, — прошипел Пакстон позади меня. — Не причиняй себе вреда. Я сказал, позволь мне сделать остальное.

Он крепко прижал меня, не позволяя пошевелиться. Его ноги уперлись в прутья, когда он попытался ввести в меня больше своей длины.

В то время как во мне бурлило острое удовольствие, запах горящей плоти также заполнил мои ноздри.

Пакстон издал приглушенный стон, в котором были и удовольствие, и боль, и продолжал жестко входить в меня.

Я оглянулась через плечо и заметила волдыри, усеивающие его ноги. Он спустил штаны до лодыжек.

— Пакстон, отойди, — прорычала я. — Не входи в меня больше чем на два дюйма, или я прекращаю.

— Я в порядке, Лютик. Не уходи, — умолял он. — Если ты это сделаешь, я умру.

— Тогда пообещай мне, что не причинишь себе вреда, — сказал я.

— Я не против