предыдущий раз. На них нахлынула масса скорпионов и натолкнулась на редкие ряды мартихор, который действовали менее энергично, чем прежде. Юноша это заметил. Немало скорпионов миновали их редкую цепь, а какие-то обошли её флангов вообще без всяких помех.

Людям было труднее отражать атаки, ибо врагов было куда больше, да и селяне в ночной темноте плохо видели.

Воспользовавшись «ночным зрением», Азван осмотрел поле боя, и понял, что защитники оазиса долго не продержатся. Потому он закрыл себя невидимой бронёй, воспользовавшись вдобавок силой кольца Диоманта, отбросил саблю, а вместо неё вырастил в каждой руке более ему привычные магические сабли и ринулся в самую гущу скорпионов. При этом он время от времени посылал в них огненные шары: они не только ослепляли и поражали врагов, но и освещали поле боя, позволяя людям лучше видеть в темноте. Сам же наносил страшные удары по каждому скорпиону, который оказывался в пределах его досягаемости, тончайшей остроты лезвиями.

Защитники оазиса приободрились, стали лучше отражать атаки врагов. Битва начала клониться в их сторону…

Внезапно к Азвану понеслась чёрная молния, которую с трудом, но отразила его невидимая броня. Затем последовали другие, не меньшей силы. Это был враг, владеющий магией. Он попытался влезть в сознание Азвана, но тот поставил глухую защиту и не позволил сделать это. Зато сам вчувствовался в противника, моментально проникнув в его память. Понял, что против него выступил советник царя скорпионов Шушлег. Он обладал огромной магической силой, с подобным ему Азван ещё не встречался. Но сумел мгновенно отзеркалил все его знания и колдовское умение, отложил их в своём подсознании, так как разбираться с ними ему пока было некогда. Это можно было сделать только после битвы, а сейчас приходилось сражаться.

Интуиция заставила вспомнить Зеркального принца о призыве молний с громами, однажды он уже весьма успешно использовал в Менеции. И юноша тут же использовал заклинание — ярчайшая стрела, с оглушительным шумом упавшая с неба, отбросила советника назад. Десятки скорпионов, находившихся рядом, оказались убитыми, покалеченными или оглушёнными.

Увидев столь действенный эффект, Азван принялся хлестать молниями и оглушать громами поочередно то Шушлега, то его восьмилапое воинство…

Уже после нескольких десятков попаданий скорпионы обратились в паническое бегство. Принц взвился в воздух и с высоты продолжил их громить. Через некоторое время заметил в отдалении правильно выстроенные крупные отряды скорпионов. Догадался, что они находились в засаде и должны были немногим позже вступить в бой. Это бы решили его исход в их пользу.

Разозлился: ну, держитесь, гады! И пустил в их сторону стену сплошного огня. А затем и вторую-третью! Тем временем остальных гнал громами с молниями. Теперь бежали все скорпионы, образуя беспорядочные скопления. Едва это видел Азван, как в толпу молнии, убивая очень многих.

Отстал от противника только тогда, когда врагов уже осталось совсем немного, да и те рассеялись по барханам. Понял, что они уже не вернутся сюда, и вернулся в оазис.

Тамошние защитники встретили его восторженными криками. Они вместе с мартихорами уже добивали оставшихся скорпионов.

Затем принялись подсчитывать свои потери. Те оказались более значительными: четверо убитых и свыше тридцати раненых.

Азван занялся лечением раненых. Селяне глядели на него словно на бога. Один прошептал:

— Он подобен Венцесту.

В таком внимании Азван чувствовал себя не очень хорошо, оно его сковывало.

Закончив с последним раненым, залечив ему переломанную руку и некоторые ушибы, он попросил Элама свести его с Венцестом.

— Это невозможно, — покачал головой староста. — Даже тебе. Он сейчас не с нами.

— Он не в оазисе?

— Его тело здесь, но дух ушёл в иные мира. Слишком много энергии он потерял, оживляя свою стражу.

Слова Элама показались Азвану не совсем понятными, он попросил:

— А могу я поглядеть хотя бы издали на него?.. Ну, на его тело, которое здесь?

Староста некоторое время колебался, а потом сказал:

— Иди за мной, господин. Но ты его увидишь лишь издали.

Они дошли до оливковой рощицы, где в скудной тени деревьев сидел практически голый человек, скрестив ноги и опустив на бёдра руки. Он напоминал статую. Только напоминал, а вот вокруг него находились настоящие каменные статуи двенадцати мартихор. Это всё Азван хорошо рассмотрел издали с помощью заклинания дальновидения. Только магическая сила Венцеста заставляла их двигаться. Да и это ему удалось лишь в первый раз, а затем он смог привести в действие лишь половину из каменных чудощ, на остальных у него сил не хватило.

Азван попытался установить с Хозяином оазиса ментальную связь, но тот не реагировал, а в свои мысли зайти не позволил. Они оказались закрыты наглухо. Даже не отзеркалились, удивив принца.

Хотел было уйти, но заметил, что Элама стоит рядом словно бы в трансе с остекленевшими глазами. Лишь после следующего обращения к нему ожил, зашевелился и сказал:

— Господин, большую признательность тебе через меня высказал Венцест. Когда настанет время, он поговорит с тобой.

Уходя от оливковой рощи, Азван принял решение, которое тут же огласил старосте:

— Я отправлюсь в Занзизар. А потом вернусь к вам. Надеюсь, у Венцеста сыщется для меня время.

— Мы будем ждать твоего возвращения, господин, — согласился Элама.

Глава 13

Глава 13. Вор в Занзизаре

Совсем не так Явхак представлял себе жизнь в Занзизаре, как она у него сложилась.

У бывшего караван-баши Хидомона имелись близкие люди в городе и он, попрощавшись со всеми, ушёл к ним с надеждами на помощь.

Куацы Бажанг и Инхар имели большие дома и семьи в Занзизаре, потому Явхак предполагал, что они сразу направятся к себе. Он же решил выяснить, где самый большой базар, последовать туда и облегчить кошелёк, а то и два-три у ротозеев. Затем намеревался спустить всю добычу в злачных местах в компании легкодоступных красавиц…

Но Бажанг безапелляционно заявил, что Явхак должен пойти с ним: мол, он считает сие долгом чести, ему никак нельзя оставить своего спасителя на произвол судьбы в незнакомом городе. Тоже самое сказал и Инхар.

Явхак мысленно обругал себя за то, что рассказал купцам о том, что никогда прежде не бывал в Занзизаре, и теперь не может отвязаться от их услуг. Они оба считали своим долгом отблагодарить его за освобождение от пут разбойников.

Напрасно вор уверял Бажанга с Инхаром, что ничего особенного не сделал: так уж случилось, что он