тем, что Холмогорье будут защищать лучшие воины из ныне живущих. А моя родина… я даже не знаю, существует ли она ещё в этом мире… Многие друзья и родичи остались в Неблагом дворе, откуда давно нет вестей. Но я не бегу, потому что нужен здесь. Как и ты. Впрочем, решать тебе. Я не буду тебя удерживать, дверь открыта. Хочешь идти — иди.

Если бы Шон стал кричать на него или ругаться, Элмерик непременно бы вышел, хлопнув дверью. Наперекор всем заклятиям и запретам выбрался бы из замка — и только его и видели. Но разрешение заставило задуматься.

— Я пока останусь.

— Вот и хорошо. Мне хотелось бы, чтобы ты больше доверял нам, Элмерик.

У барда округлились глаза:

— Погодите! С чего вы взяли, что я вам не доверяю? Вообще-то, всё время было наоборот. Это вы постоянно что-то скрываете… Ничего от вас не добьёшься! А мы ведь тоже Соколы, разве нет?

— Что ж, — Шон усмехнулся, но в этой усмешке не было ничего обидного, только немного горечи, — выходит, все мы хороши. Но в это непростое время мы должны держаться друг за друга, понимаешь?

Элмерик кивнул, опуская взгляд. Он хотел сказать рыцарю Сентября, что недоверие, как обоюдоострый меч, никогда не бывает односторонним. Всё это время бард готов был обвинять наставников в скрытности, не замечая, что платит им той же монетой. Но больше этому не бывать! Однако прежде, чем он успел открыть рот, чернопёрый ловец снов на окне закачался, плотная штора отодвинулась и с подоконника на пол бесшумно спрыгнула Майруэн.

— Мр-р-рпр-риветствую советника короля! Прошу прощения, что я без доклада, но у меня важные новости с севера!

Шон бросил взгляд на Элмерика, и тот скривился, заранее предвкушая, как рыцарь Сентября сейчас выгонит его из комнаты, чтобы выслушать доклад. Но Шон, ничего не сказав, повернулся обратно к кошке:

— Что там?

— Я знаю, кто ведёт фоморов в бой. И это не Лисандр.

— Бэлеар?

Майруэн покачала головой.

— Нет, его я пока не видела. Но на днях в Зимний форт явилась сама госпожа Калэх, и её приняли там с великими почестями.

Даже под маской стало видно, как побелело лицо рыцаря Сентября. В его глазах мелькнул ужас, и вот теперь Элмерик по-настоящему испугался. Бард уже слышал это имя, когда мастер Дэррек рассказывал сказку о королеве Зимы. Но ведь Калэх считалась отошедшей от дел, разве нет? Для чего ей связываться с захватчиками-фоморами?

Рыцарь Сентября схватил склянку и в сердцах швырнул её в стену. Та разлетелась на мелкие осколки,

— Патрик, вот же гад! Зачем я его только послушал!

Элмерик невольно зажмурился от громкого звона и втянул голову в плечи, а Майруэн спокойным голосом уточнила:

— Какие будут дальнейшие распоряжения, советник? — её янтарные глаза смотрели внимательно, но на безучастной кошачьей морде не дрогнул даже ус.

— Пускай твои соплеменники продолжают слежку на севере и докладывают обо всех передвижениях Калэх, — Шон заговорил резко и отрывисто. — Сама же со всех лап мчись в Каэрлеон. Найди Каллахана и скажи: пусть остаётся в столице. Ему нельзя на север!

— Будет сделано.

Чёрная тень метнулась к подоконнику. Миг — и Майруэн скрылась с глаз, а рыцарь Сентября, словно только сейчас вспомнив о присутствии барда, бросил на него полный тревоги взгляд.

— Кошка может не успеть, — он задёрнул штору. — Иди, Элмерик. Я должен любой ценой заснуть.

* * *

Вернувшись в свою комнату, бард ещё долго стоял у раскрытого окна. Солнце играло бликами на черепице, шёлковые знамёна трепал свежий ветер, в саду по-весеннему ворковали вяхири, а чистое — без единого облачка — небо казалось бездонным. Зелень холмов, цветущие склоны, звонкое журчание Рябинового ручья — всё это было таким умиротворяющим… сложно было даже представить, что где-то идёт война.

Элмерик вцепился в подоконник. Только теперь он понимал, насколько хрупким был его уютный мир, где наставники всегда знали, что делать, и могли справиться с любой бедой, а родному Холмогорью ничего не угрожало. Не зря Розмари говорила, что пора бы ему уже повзрослеть. Элмерик только сейчас начал понимать, что Соколы, хоть и великие чародеи, но даже они не всемогущи, и тоже могут ошибаться, сомневаться, поддаваться душевным порывам…

Он никак не мог забыть ужас, мелькнувший в глазах Шона, когда кошка сказала про госпожу Калэх. Бард не знал, как именно работают чары забвения — особенно у той, кто издавна прядёт судьбы мира, — но предполагал, что если Каллахан вновь увидит королеву Зимы, то вмиг вспомнит всё, что позабыл, и ничего хорошего из этого не выйдет.

Но в предании говорилось, что Калэх сдерживает отряды фоморов и не даёт им напасть на земли людей и эльфов. Почему же теперь она встала во главе их войска? Может, она сама тоже попала под чьи-то вредоносные чары? Лисандр постарался? Эх, снова кругом сплошные тайны, снова вопросы без ответов…

Вздохнув, он затворил окно. Какой смысл думать о том, чего ты не в силах изменить? Шон прав: каждый должен быть на своём месте и делать то, что может и умеет. А у барда лучше всего получалась музыка. Кому, как не ему, знать: когда на душе скребут кошки, приходит время для песен про надежду. Именно этим он и собирался заняться. Но не здесь. Пожалуй, лучше всего будет спуститься с холма и устроиться на лесной опушке — там, где его не услышит никто, кроме неба, ветра, птиц и старых деревьев Чёрного леса. Так будет проще выплеснуть всё, что так тяготит.

Элмерик накинул куртку, взял арфу в чехле и выскользнул из комнаты. Озираясь, спустился по лестнице — не хватало, чтобы кто-нибудь за ним увязался. Не то чтобы чары, которые он собирался творить, требовали одиночества, но никакой компании барду сейчас не хотелось. Сбежав по каменной лестнице во двор, он перепрыгнул через три последние ступеньки, завернул за угол