— Греки обойдутся, а вот Перуну бы варяжской кровью так с радостью, — сходу завелся Кромегость, хватаясь за рукоять меча, — или тебе, Фарлаф, лишь бы языком...

— Так, заткнулись, оба, — рявкнул Свенельд, тяжело пройдясь по плоту, — гонор прибережете для сорочинов. Люди это, Кромегость, люди — сам убедишься, когда кровь им пустишь. Вот только до их глоток еще добраться надо.

Он замолчал, созерцая великолепный город вместе с притихшими молодыми воинами. Багдад приближался — и теперь ясно были видны и два кольца стен, окруживших столицу халифата и блестевшие на солнце возле башен, охранявших врата, шлемы и кольчуги вражеских воинов, внимательно наблюдавших за шедшим по реке флотом. Чтобы его построить, князь Святослав согнал на работы тысячи пленников, действуя пинками и плетью, что не хуже ассирийских и армянских переводчиков, помогало довести до невольников, что от них требуется. Вскоре на рейде Тигра появились большие добротные плоты, изготовленные из срубленных в горах Загроса деревьев. Сейчас эти плоты неспешно двигались вниз по Тигру, тогда как по левому берегу шли орды угров и печенегов, а также союзная армянская конница и сам Святослав со своей дружиной. Великий князь тоже хмуро рассматривал город, над которым веяли черные и зеленые знамена, исписанные арабской вязью. Судя по всему, даже после разгрома Себук-Тегина и Бахтиар Изз ад-Даулы под стенами Мосула, у города уже нашелся новый хозяин, а значит взять город будет не так-то просто.

Означенный хозяин как раз смотрел на приближающееся войско со сторожевой башни Хорасанских ворот, прикрывавших город с северо-востока, и на его лице читалось немалое беспокойство. До недавних пор Фанна Хосров Азуд ад-Даула был вполне доволен собой: не дожидаясь итога битвы при Мосуле он выступил на запад, подоспев к Багдаду аккурат, когда туда пришли вести о катастрофе на севере. Командующий тюркским гарнизоном, Алп-Тегин без боя сдал город новому захватчику и Фанна Хосров вступил во владение Багдадом, получив на это благословение от бессильного халифа Абассидов. Однако теперь его власть над священным городом требовалось подкрепить — и Фанна Хосров, мрачно глядя на багряные знамена с пугающим трезубым символом, вовсе не был уверен в своих силах сделать это.

— Стены города, скорей всего, выдержат натиск ал-русов, — говорил меж тем стоявший рядом Алп-Текин, — но в Багдад со всей округи стекаются беженцы — и рассказывают страшные вещи о зверствах язычников, что усиливает панику. А город не рассчитан на такое множество народу — и очень скоро начнется голод.

— Я это понимаю не хуже тебя, — огрызнулся Фанна Хосров.

— Может, попробуем откупиться? — спросил Алп-Текин.

— У меня не так много золота, чтобы хватило на всю эту ораву, — Буид дернул щекой, — да и сомневаюсь я, что эти язычники сейчас согласятся на меньшее, чем разграбление всего города. Главное — отбить первый штурм, а там посмотрим.

— Посмотрим, — угрюмо кивнул тюрок, — уже совсем скоро.

Все же хозяева города попытались решить делом миром: как только русы подошли к городу на расстояние броска копья, на стенах Багдада у Шамских врат появился толмач. Хоть он и носил арабские одежды, но из-под прикрывшего лицо платка смотрели голубые глаза, да и обратился он к русам на чистейшей славянской речи.

— Царь царей, Фанна Хосров, Длань державы, именем повелителя правоверных Ат-Таи Лиллаха, приветствует вождя русов и не ищет с ним ссор. Если эмир Сват-Саклаб, согласится взять подарки от повелителя правоверных...

— Мне не нужны сорочинские подачки, если я могу взять все, — перебил его Святослав, трогая поводья коня и выезжая вперед, — и мне незачем слушать лай пса, забывшего свой род и Богов, когда его хозяин прячется за стенами. Если твой Хосров хочет мира — пусть сам выйдет и говорит — или вступит со мной в единоборство. Я, Святослав, Князь Киевский, вызываю его на поединок — и пусть эта битва решит судьбу Багдада.

Вместо ответа со стен послышалась короткая команда- и Святослав едва успел подставить щит, в который вонзилось сразу две стрелы. Еще одна воткнулась в землю прямо перед ногами его коня. Князь, угрюмо усмехнувшись, вскинул руку, подавая знак — и небо потемнело от