Потом я узнал, что, когда генерал Попов вернулся в соединение, там прошло офицерское собрание. Комкор пересказал свою беседу с Верховным, призвал воинов оправдать высокое доверие И.В. Сталина, по-гвардейски бить немецко-фашистских оккупантов в ходе предстоящего наступления. Это обращение, высокая сталинская оценка вызвали большой патриотический подъем среди личного состава.

А через несколько дней в корпус прибыл полк, обещанный комкору Верховным главнокомандующим.

9 мая был получен приказ Ставки о передислокации соединения из-под Киева под Ковель. Корпус вошел в состав 1-го Белорусского фронта маршала К.К. Рокоссовского. Перед этим командование корпуса получило карты района предстоящих боевых действий. Они были испещрены кривыми линиями, кружками, ромбиками, зигзагами, четырехугольниками. Скрытые за этими условными изображениями укрепления гитлеровцы самонадеянно именовали «неприступными»: минные поля, противотанковые рвы, надолбы, эскарпы, густые сети траншей, проволочные заграждения, завалы, доты и дзоты, сотни артиллерийских позиций, полевые аэродромы… Эту сильную укрепленную, совершенную в инженерном отношении, глубоко эшелонированную, опирающуюся на десятки широких рек оборону противника Красная армия должна была сокрушить в наступательных летних боях.

В тот же день командир корпуса отдал приказ частям и подразделениям грузиться в эшелоны. Соединение было готово к предстоящим сражениям. Но могли ли думать тогда генерал Попов, его боевые товарищи, что сила удара советских войск будет столь мощной, сокрушительной, что ровно через год в такой же яркий, солнечный день страна наша будет праздновать полную победу над ненавистным врагом?

Не знал Алексей Федорович, что слова о моем переходе в его корпус окажутся пророческими. Летом того же года мне предложили стать начальником политического отдела 8-го гвардейского танкового корпуса. Нужно ли говорить, что я это предложение принял с искренней радостью.

Провожали меня очень тепло. Безусловно, многие отнеслись к моему переводу с нескрываемой доброй завистью – на фронт хотел каждый. Маршал Федоренко, поблагодарив меня за работу, подарил мне два «Виллиса»[65] и легковую американскую машину «Додж-3/4»[66]. Для кочевой жизни политработника в наступлении это был прямо-таки бесценный дар. Потом, кстати, на эту машину с вожделением смотрели многие командармы, но отобрать своей властью маршальский подарок не решался никто, так что «Додж» этот безотказно отъездил со мною всю войну.

Итак, я прибыл в корпус, который с полным основанием мог теперь считать своим. Первым делом отправился представиться генералу Попову, своему командиру. Доложил, как положено, по-уставному, невзирая на наши дружеские отношения:

– Товарищ гвардии генерал-лейтенант! Полковник Колосов для дальнейшего прохождения службы прибыл!

– Проверять, значит, приехал? – вдруг хмуро, со вздохом, спросил комкор.

– Работать приехал! – бодро сообщил я.

– Вот и говорю – проверять…

Пришлось долго убеждать генерала, что нынче я уже не московское начальство, а его заместитель – начальник политического отдела. В конце концов Алексей Федорович это уразумел и был рад чрезвычайно. Мой предшественник уже убыл к новому месту службы, я приехал на «пустое место». А время было крайне напряженное – шли бои за варшавское предместье Прагу, сильное, основательно подготовленное гитлеровцами к обороне укрепление. Но русским, как известно, брать варшавскую Прагу было не впервой – 24 октября 1794 года это мощное по тому времени укрепление покорилось чудо-богатырям Александра Васильевича Суворова.

Я познакомился с офицерами политотдела: заместителем начальника подполковником Стрижковым, старшим инструктором по пропаганде майором Савельевым, старшим инструктором по организационно-партийной работе майором Давыдовым и помощником по комсомольской работе майором Капустиным. Секретарем партийной комиссии был подполковник Карпов. Я скоро убедился: офицеры-политотдельцы не жалели ни сил, ни времени, не щадили самих себя, смело отправляясь на самые ответственные участки боевых действий. Это были хорошие труженики, дружный коллектив, в котором работалось с искренним удовольствием.

Всего приятнее было встретиться с Григорием Васильевичем Давыдовым – курсантом роты одногодичников в «Калиновке» в 1932 году. После службы Давыдов работал дипкурьером, объездил полмира. В самые первые дни войны он был призван в армию – и вот уже дослужился до майора.

Внимательно изучил я документацию моего предшественника. Особенно заинтересовали меня материалы, связанные с вручением корпусу гвардейского Боевого знамени – 26 марта 1944 года, – а также документация собрания партактива, проведенного в то время, когда корпус, выведенный в резерв Ставки, под Киевом, накапливал силы перед новыми сражениями. Я узнал, что за спиной гвардейцев остались пять месяцев ожесточенных боев, 600 километров трудного пути, почти 250 освобожденных от врага населенных пунктов. Воины уничтожили свыше 300 немецких танков (то есть столько же, сколько было в составе самого корпуса), из них 25 новейших «Тигров», 260 арторудий, в том числе – 35 хваленых самоходных «Фердинандов», истребили более 20 тысяч гитлеровцев. На счету зенитчиков соединения было 28 сбитых самолетов.

Читая эти материалы, я чувствовал тот напряженный ритм, в котором жила парторганизация соединения, понимал, что это – надежное хозяйство. В общем, условия для работы были…

В корпус я прибыл в середине сентября, в то напряженное время, когда его части вели бои за Прагу. Соединение развивало наступление в направлении столицы Польши, однако несколько позже ему было приказано изменить маршрут.

Наши танки шли по улицам Праги. Ликующее население города наконец-то вышло из подвалов и бомбоубежищ, восторженно встречало советских воинов. Сотни и тысячи букетов устилали наш путь. Яркими цветочными гирляндами были увиты стволы орудий танков и САУ, пушек. Цветы покрывали броню, они были в руках у солдат и офицеров – так встречал польский народ воинов-освободителей.

Лучшей наградой для каждого стала благодарность Верховного главнокомандующего. Вот что говорилось в приказе: «Войска 1-го Белорусского фронта в результате продолжительных упорных боев сегодня, 14 сентября, овладели крепостью Прага – предместьем Варшавы и важным опорным пунктом обороны немцев на восточном берегу Вислы».

В этот день, в 23 часа, Москва салютовала танкистам генерала Попова, героям штурма вражеской твердыни.

Я не единожды видел в Москве победные салюты и теперь с особой четкостью, как наяву, представлял себе небо столицы, озаренное сиянием нового салюта. Но это уже приветствовали наше соединение.

Родина высоко оценила массовый героизм воинов корпуса. Президиум Верховного Совета СССР наградил орденами Суворова 2-й степени 59-ю Люблинскую и 60-ю гвардейские Краснознаменные танковые бригады, а орденом Александра Невского – 1817-й гвардейский Черкасский самоходный артполк. Приказом Верховного гвардейским 28-й мотострелковой и 58-й танковой бригадам было присвоено почетное наименование Пражских.

В те дни в корпусе побывал известный поэт Евгений Долматовский. Он приехал в качестве военного корреспондента, несколько дней проработал в частях и написал еще стихи, затронувшие сердце каждого своей близостью: