Увенчалась победой отвага —

Мы идем через трупы врагов.

Вот она – неприступная Прага —

За двойной полосою фортов.

По руинам варшавских предместий

Мчатся танки, фашистов круша,

Негасимой, священною местью

И прекрасной свободой дыша.

Мы умножим знамен своих славу,

Будет враг ненавистный добит.

На Варшаву, друзья, на Варшаву —

В битву каждое сердце летит.

И побед ярче солнце нам светит,

Свежим воздухом ширится грудь.

На Варшаву – за городом этим

На Берлин открывается путь!

Конечно же, эти строки были посвящены героям-танкистам нашего корпуса. Они были напечатаны в корпусной многотиражной газете, солдаты переписывали их, отсылали домой, бережно хранили в карманах комбинезонов и гимнастерок.

Да, мы были уверены, что прямо отсюда пойдем на решающий штурм польской столицы, а там и до Берлина, до ненавистного логова фашистского зверя – рукой подать. Но вышестоящее командование решило иначе: корпус был направлен севернее Варшавы. Перед нами была поставлена задача обойти город, создав угрозу окружения для гитлеровцев: в таких случаях фашисты чаще всего предпочитали ретироваться. И вот, еще до начала генерального наступления войск фронта, части корпуса начали стремительное движение в указанном направлении, громя вражеские гарнизоны, с ходу овладевая опорными пунктами. Гитлеровцы не могли противостоять натиску танковой армады и отходили, хотя временами и пытались оказывать сопротивление…

Одним из многочисленных населенных пунктов, нами освобожденных, был небольшой городок Марки – также одно из предместий. Когда мы там остановились на короткий отдых, в корпус прибыл маршал Рокоссовский. Мне довелось встречать его и сопровождать.

Командующий подробно расспрашивал об обстановке, внимательно слушал мой доклад. Потом поинтересовался, откуда мы наблюдаем за противником. Я указал на высокую трубу кирпичного завода, находившегося рядом, пояснил:

– Там, наверху, замаскировался наш наблюдатель. Связь поддерживаем по радио.

– Хорошее место! Толково выбрали. Надо бы и нам оттуда на немцев посмотреть. – Он повернулся и пошел к заводу.

Я поспешил вслед, на ходу отговаривая Рокоссовского от столь опрометчивого решения. Как раз в это время был очередной немецкий артобстрел, маршал подвергал себя немалому риску. Кажется, доводы мои были весьма красноречивы и убедительны, потому как Константин Константинович остановился. Однако напрасно я поспешил обрадоваться – командующий произнес довольно громко, так, что слышали все вокруг:

– Ты, полковник, наверное, трусишь! А я – полезу! – и зашагал дальше.

Можно себе представить, как на меня, только что прибывшего в корпус, при самом первом знакомстве с командующим войсками фронта, подействовали эти слова. Я сказал что-то обиженное и решительное и пошел вперед, указывая маршалу дорогу. На НП, по трубе, я тоже полез первым. Рокоссовский – за мной.

К счастью, все обошлось благополучно. Но волновался я не случайно – ведь из-за напрасной неосторожности незадолго до этого – в апреле – погиб командующий войсками 1-го Украинского фронта генерал армии Н.Ф. Ватутин.

В дни наступления севернее Варшавы мне пришлось впервые повстречаться с маршалом Г.К. Жуковым. Лишне было бы рассуждать о его роли в Великой Отечественной войне, его незаурядном полководческом таланте. Все это общеизвестно, и если бы наша встреча произошла в несколько иных условиях, то я непременно написал бы «посчастливилось повстречаться». Но, к сожалению, обстоятельства знакомства были самые неудачные.

В то время мы развивали наступление к крепости Зегжи. Я находился во втором эшелоне, когда сообщили, что несколько наших боевых машин подорвались на минах. Я спешно выехал к месту происшествия – это «несколько» оказалось 22 танками… В начале войны – бригада… К счастью, мины были противопехотные, хотя и довольно мощные. Но они только порвали траки, перебили «пальцы» и не нанесли более существенного вреда. Все равно – неприятно. К тому же лишняя, неоправданная задержка.

Ремонтники наши уже были на месте, хлопотали вокруг поврежденных машин. В моем присутствии они быстро привели в порядок 16 танков. Выполняли свою работу и саперы, извлекая из земли вражеские «подарки». Я же между тем «снимал стружку» с виновников случившегося – разведчиков и саперов, – упрекая их в том, что явно начали торопиться, поддались общему азарту наступления – и проморгали.

Тут мне сообщили, что Жуков в срочном порядке вызывает командование корпуса. Георгий Константинович в тот период координировал действия нашего и 2-го Белорусского фронтов. Характер маршала был хорошо известен в войсках, знали, что долго ждать он не любит, нужно было спешить. Я позвонил на командный пункт – там генерала Попова не оказалось; на НП его тоже быть не могло, потому как там находился я сам. Искать комкора по всем бригадам было бы довольно долго, поэтому вместе с начальником оперотдела штаба корпуса полковником Е.Ф. Ивановским мы решили ехать к маршалу вдвоем, понимая, что предстоит объяснять, что тут у нас произошло…

Жуков не стал даже слушать мой доклад о случившемся.

– Что же это вы делаете, полковник?! Как же это вы подрываете танки?! – возмущенно перебил он меня. – Вы не ведете разведки как следует!

Я доложил, что разведка, действительно, на этот раз была плохой и виновные за это будут строго наказаны. Но мины оказались противопехотные, так что большая часть боевых машин уже возвращена в строй.

– Уверен, что, пока я вам докладываю, уже восстанавливаются и оставшиеся поврежденные танки! – закончил я доклад.

Маршал пристально посмотрел мне в глаза, сказал жестко:

– Расстреливать за такое надо!

Помолчал, потом снова спросил хмуро:

– А ты, часом, не врешь? Действительно танки уже восстановлены?

– Как бы я посмел докладывать вам неправду? – подчеркнул я слово «вам».

– Н-да… Что ж, тогда вас нужно наградить. – Впервые за все время губы Жукова тронула чуть заметная усмешка.

– Пожалуйста! – решился пошутить я, ответив с подчеркнутой скромностью. Чувствовал – гроза миновала.

На том разговор и закончился. Конечно, награды не последовало, но и наказаны мы тоже не были… Что ж, война есть война, бывает всякое. Главное – танки быстро возвратились в строй.

Хочу сказать несколько слов о тогдашнем полковнике, а ныне – главнокомандующем Сухопутными войсками, заместителе министра обороны СССР генерале армии Е.Ф. Ивановском. Несмотря на молодость – ему только исполнилось 26 лет, – это уже был знающий, опытный, хорошо подготовленный офицер. Евгений Филиппович закончил Саратовскую бронетанковую школу, потом, после освободительного похода Красной армии в Западную Белоруссию и советско-финляндской войны, он поступил в нашу академию, где мне, комиссару факультета, не единожды приходилось с ним встречаться. В 1941-м он был начальником штаба танкового батальона, а теперь возглавлял оперативный отдел штаба корпуса.

Вскоре наше соединение получило приказ передислоцироваться на Наревский плацдарм. Подробно о боях за