– Хорошо, подумаем!

Все это мне очень подробно, в лицах, рассказал Павел Алексеевич, вернувшийся к нам в Главное управление из Кремля. Он был возбужден и очень доволен своим откровением.

А несколько лет спустя, уже после войны, он как-то совершенно безотносительно спросил вдруг меня – наверное, не столько чтобы узнать мое мнение, сколько проверяя какие-то свои затаенные сомнения:

– Прав ли я был тогда, у Сталина?

– Безусловно, товарищ маршал! – уверенно ответил я.

Правоту Ротмистрова, на мой взгляд, доказало само время, весь ход Великой Отечественной войны. Танковые армии сокрушали мощную оборону гитлеровцев, принимали активное участие во всех основных операциях. Кстати, на следующий день после разговора в Ставке генерал Ротмистров был назначен командующим формирующейся 5-й гвардейской ТА и вскоре убыл к месту ее создания.

В результате обсуждений, изучения боевого опыта наших соединений и объединений, предложений фронтовиков был определен штатный состав танковой армии. Конечно, в каждом объединении были свои варианты, что зависело от большого числа различных причин, однако, как правило, в состав армии входили: два танковых и механизированный корпуса, отдельная танковая (впрочем, эта боевая единица появилась несколько позже, и я еще расскажу об этой истории) и одна-две самоходные артиллерийские бригады, артиллерийские, зенитные, инженерные и другие части и подразделения. По штату получалось около 800 танков и САУ, до 750 орудий, минометов, «катюш». Хозяйство огромное и очень сложное. Выполнить титанический объем работ по его формированию Ставка поручила нашему Главному управлению. Очень оперативно к нам пришла директива о формировании одновременно пяти танковых армий. В директиве указывались фамилии командармов:

1-я ТА – генерал М.Е. Катуков;

2-я ТА – генерал С.И. Богданов;

3-я гвардейская ТА – генерал П.С. Рыбалко;

4-я ТА – генерал В.М. Баданов. Но формирование ее было прекращено в марте 1943-го в связи с резким изменением оперативной обстановки на южном крыле советско-германского фронта. Армия была сформирована только в июле – уже как 4-я гвардейская танковая;

5-я гвардейская ТА – генерал П.А. Ротмистров.

В январе 1944-го непосредственно на 1-м Украинском фронте была создана 6-я гвардейская ТА, которой командовал генерал А.Г. Кравченко. Наше Главное управление принимало в ее создании только «директивную роль», направляло свои указания.

Отмечу еще, что все эти армии к концу Великой Отечественной войны стали гвардейскими.

Итак, директива Ставки предписывала нам развернуть чрезвычайно напряженную, в невиданных ранее масштабах, работу по формированию. Но мне теперь предстояло выполнять довольно-таки непривычную роль – роль заместителя по политчасти. Это уже – не комиссар… То есть мне отныне следовало основное внимание сосредоточить на вопросе политобеспечения формирования армий. И тут, к моему удивлению, дел оказалось не меньше, чем в период, когда я был фактическим заместителем начальника управления. По моим новым функциональным обязанностям мне пришлось вникать в работу каждого коммуниста, каждого должностного лица, заботиться о совершенствовании стиля политобеспечения, изыскивать резервы, добиваться конкретизации в выполнении поставленных задач. Нужно было также подробно ознакомиться с работой управлений, вошедших в состав главка – боевой подготовки и военно-учебных заведений. Наше влияние распространялось и на формируемые соединения. По партийной линии они относились к парторганизациям своих округов, а в нашем Главном управлении на партийном учете состояли только штатные сотрудники. Точнее говоря, мы состояли на партучете в специальном отделе ГлавПУ РККА, который работал непосредственно с центральными управлениями НКО. Он носил номер 6, и руководил им генерал Лапкин.

Н.И. Бирюков, член военного совета войск, ориентировал меня на то, что формирование армий – самая главная задача, стоящая перед нами, все должно быть подчинено ей. Но мне было ясно, что весной и летом, в период особенно напряженных боев, нам предстоит немало сделать для доукомплектования частей. Забывать об этом тоже было нельзя, и я постоянно ориентировал на то коммунистов, особенно тех, которые недавно пришли в главк. Действительно, лето 1943-го вошло в историю Великой Отечественной войны прежде всего сражением на Орловско-Курской дуге, небывалой в истории танковой битвой – до 1200 танков с обеих сторон – под Прохоровкой. Безусловно, нашему коллективу пришлось многое сделать для укомплектования и переформирования выведенных из боя корпусов и бригад. Но все это было уже позднее, осенью, и в завершении той работы мне почти уже не пришлось принимать участия.

Хорошо помню очень интересное совещание, состоявшееся в первой половине 1943 года. Проводил его Н.И. Бирюков, а кроме нас, управленцев, в нем участвовали командиры и политработники некоторых армий и корпусов, выведенных на доукомплектование. На совещании присутствовали гости – известные наши писатели и поэты А.Н. Толстой, Леонид Леонов[63], Илья Эренбург, С.Я. Маршак, Сергей Михалков, Семен Кирсанов, Вера Инбер. Возможно, кто-то еще, боюсь ошибиться. Выступавшие – танкисты – рассказывали о боевых действиях наших войск, о героях и подвигах. Потом слово взял Николай Иванович Бирюков.

– Вы видите, дорогие товарищи, – обратился он к писателям, – какой богатый, интересный материал вы можете найти в наших бронетанковых частях. Приезжайте, смотрите, пишите книги! Мы будем вам за это только благодарны!

Все тут же высказали готовность писать о танкистах, а Леонид Максимович Леонов предложил конкретно:

– Я готов ехать в вашу часть. Скажите когда и в какую?

Бирюков очень обрадовался такому решению и тут же приказал мне организовать поездку Леонову в 3-ю гвардейскую танковую армию генерала П.С. Рыбалко.

Вот так, волею судьбы, довелось мне оказаться у истоков рождения прекрасной повести «Взятие Великошумска» – честного и взволнованного рассказа о судьбе тридцатьчетверки № 203 и ее героического экипажа, о воинах танкового корпуса генерала Литовченко. Прообразом этого комкора во многом стал замечательный танкист генерал А.Г. Кравченко.

Итак, отныне я был отвлечен от ряда прежних своих комиссарских обязанностей и получил возможность вплотную заняться партийно-политической работой, прежде всего – индивидуальной работой с людьми. Было решено: каждый коммунист Главного управления должен стать образцом в выполнении поставленных перед ним задач. Этого мы и добивались.

Однако мое руководство не спешило сбрасывать меня со счетов как офицера-танкиста, опытного и в достаточной мере знающего управленческую работу специалиста. Показателен такой случай. Вскоре после завершения Сталинградской битвы у нас в главке проводил совещание генерал Я.Н. Федоренко. Было приглашено все руководство, в том числе и я. Но по какой-то причине вызов до меня не дошел. Все собрались, пора было начинать, ждали только меня. Тогда Яков Николаевич взялся за телефон.

– Ты почему на совещание не идешь? – недовольно спросил он.

Что совещание будет – я знал, однако недоумевал, почему меня не пригласили. Честно говоря, обиделся. Так и ответил – с обидой:

– По-моему, Яков Николаевич, теперь на такие