топтался на месте, мешая редким пешеходам. Северин преодолел робость и обнял старшего брата, в смятении чувств оторвав того от земли. Слёзы текли по щекам, краем глаза он заметил, как облезлая дворняга, привлечённая запахом, убегает с его сыром в зубах вниз по переулку.

– Плакали твои двадцать раппенов, – сказал Антон.

– Чёрт с ними.

Поблизости оказалось кафе с открытой террасой. Они сели за столик. Северин, не глядя, ткнул пальцем в меню, чтобы официант поскорее убрался на кухню. Антон продолжал улыбаться, словно не произошло ничего неординарного. Северин не знал, куда деть руки, теребил скатерть, трогал бокалы, поправлял манжеты.

– Ну, рассказывай, – сказал он.

История Антона была недлинной. После пожара его, не подающего признаков жизни, из-под дымящихся обломков вытащил брандмейстер и уложил рядом с телами братьев и сестёр. Очнулся Антон в тёмном холодном помещении, накрытый рогожей. После перенесённых потрясений он пребывал в шоке, поэтому просто скинул покрывало и вышел через ближайшую дверь. При обрушении кровли его задело по голове обгоревшим брусом, отчего он частично утратил память и речь. Он шёл вперёд и вперёд по незнакомой улице, пока какие-то люди не остановили его и не отвели в полицию. Оттуда его, безмолвного и безучастного, отправили в лечебницу для умалишённых. В больнице он провёл несколько лет, его никто не лечил, но и внимания на него не обращали. Память и речь постепенно вернулись, и однажды ночью Антон просто сбежал, обманув бдительность санитаров. Последующие годы он скитался по свету, работал за еду и небольшую плату в разных хозяйствах, границы государств пересекал по лесным тропинкам, периодически жил подаянием, ловил рыбу, собирал грибы и ягоды, попадал в полицию, где его чувствительно били, сидел в тюрьме по обвинению в воровстве, которого не совершал, нанимался на разные работы, иногда в газетах видел статьи, посвящённые Северину. Он узнал его даже по плохой фотографии, но почему-то не попытался встретиться. В Швейцарии Антон оказался случайно, незаметно для себя перейдя границу в горах. И что, как не сама судьба заставила его оказаться именно в том месте и именно в то время, когда его младший брат решил полакомиться кусочком сыра?

Северин слушал, не перебивая, перед ним остывала тарелка с чем-то жареным, он даже не посмотрел, что же именно ему принесли. Антон тоже не прикоснулся ни к еде, ни к питью.

– Ты не голоден? – спросил Северин.

– Нет.

Северин заплатил удивлённому официанту за нетронутую еду. За эти месяцы проникнувшийся швейцарской бережливостью, он мимоходом подумал, что это расточительно, и с раздражением прогнал эту недостойную мысль. Он всё смотрел на Антона, не верил до конца, что это происходит с ним на самом деле. Братья шли по улице, старший, выглядевший младшим и младший, на вид гораздо взрослее. В их встрече на самом деле не было ничего сверхъестественного, просто судьба, отобрав у него Алису, решила вернуть долг таким необычным образом.

В пансионе, где жил Северин, свободных комнат не было, поэтому он снял маленький домик в аккуратной прибрежной деревушке. Осень заканчивалась, ветер всё чаще пригонял низкие серые тучи из-за горного хребта. Они нависали над озером, и тогда очень сложно было определить, где заканчивается свинцового цвета вода и где начинается серое небо. Северин всё реже стал бывать в университете, всё чаще его стали посещать мысли о будущем, он видел, что его брат тяготится вынужденным бездельем. Антон на долгое время застывал у окна, глядя в никуда, а когда Северин окликал его, то отзывался не с первого раза, а, откликнувшись, виновато улыбался, словно совершил какой-то незначительный, но неприятный проступок.

Несколько тягостных вечеров Северин обдумывал сложившуюся ситуацию. Теперь он ответствен не только за себя, но и за брата, который не виноват в тех душевных неурядицах, которые терзали Северина. Антон просто находился рядом, не показывая никакого недовольства, в то время как Северин размышлял о своей дальнейшей судьбе. Он умел только одно, духи затаились и уже долго не давали о себе знать, но это затишье пугало. Он помнил слова Алисы о том, что духи заставят его заниматься медиумизмом, и он гадал, когда же терпение призраков иссякнет. Антон иногда расспрашивал его о прошлой жизни в Лондоне и других городах, об Обществе психических исследований и сеансах спиритизма, и Северин видел неподдельный интерес в глазах старшего брата. Рассказывая об этих временах, он иногда испытывал сожаление, что всё это прошло. Конечно, больше он жалел об отсутствии Алисы, но и в спиритических сеансах он сейчас видел и привлекательную сторону.

– Не понимаю, чего ты мучаешься, – сказал ему Антон, – ты же можешь в любой момент вернуться к своим прежним занятиям.

Северин сопротивлялся недолго, и очень скоро они оказались в Берлине. За месяцы отсутствия газеты не забыли о Гаевском, гадая о причинах его таинственного исчезновения. Едва журналисты узнали, что Северин снял помещение небольшого театра и заказал в типографии афиши, толпы любопытных начали осаждать гостиницу, в которой они с Антоном поселились. О возобновлении карьеры медиума написали газеты Лондона и Парижа, Алиса из своей глубинки прислала доброжелательное письмо.

Увидев отпечатанные афиши с датой, Северин понял, что обратного пути у него нет. До выступления оставалось ещё несколько дней, за которые он успел показать город Антону, который за годы своих скитаний не бывал в Берлине.

Он стоял за кулисами, уставившись в пыльный занавес, и волновался. Старое здание пропахло пылью и бедностью, из тёмных углов под свет рампы просачивались едва различимые духи умерших и давно позабытых актёров. Они, как позёмка, скользили под его ногами, стараясь привлечь внимание. Но едва занавес открылся, и он услышал аплодисменты, волнение ушло, как уходит поезд с вокзала. Северин видел, что может властвовать над собравшимися в зале людьми, лица которых он слабо видел в сумраке зала, но точно знал, что все их взгляды устремлены к нему, и две сотни сердец замерли в ожидании услышать хоть одно его слово. Он знал, что в первых рядах вожделеют сенсации корреспонденты крупнейших газет, лучшие перья города занесены над листами блокнотов. Он взмахнул руками и шагнул на сцену.

Всё прошло даже лучше, чем он ожидал. Видимо, за время перерыва в своих выступлениях, он накопил много энергии, поэтому после сеанс не чувствовал никакой усталости, наоборот, желание взаимодействовать с публикой ещё и ещё. И пусть выручка от первого выступления была сравнительно невелика, но благодаря статьям в утренних выпусках его престиж поднялся до небывалых высот. Уже для третьего выступления пришлось снять зал в три раза больше, и поднять цену за