Но у наших девочек все равно радостно блестят глазки, когда Асадов обнимает меня за талию или наклоняется ко мне что-то сказать.

— Папа, я тоже хочу массаж, — дует губы Марьяша, и Артем ловит ее ножку. Щекочет ступню, кусает пальчик и рычит.

Наша девочка заливисто хохочет. Миланка с Маргариткой по примеру сестры пытаются перетянуть на себя внимание отца. Артем отпускает мою ногу, и я стрелой слетаю с постели.

Бормочу под нос выдуманную причину, по которой мне надо срочно уйти. Асадов справится сам, он уже неплохо освоил роль ночной няньки.

Вбегаю в номер, закрываю дверь и приваливаюсь спиной. Сейчас я могу оценить деликатность Артема, который не стал заселять нас в свои апартаменты.

Там бы мы все равно пересекались несмотря на раздельные спальни. А здесь у меня есть своя территория, куда он не войдет без спроса, я точно знаю.

Глубоко дышу, не хватает воздуха. Выхожу на балкон и падаю в подвесное кресло-кокон. К вечеру похолодало, и я кутаюсь в предусмотрительно положенный в кресло плед.

Через время слышу стук открывающейся двери. Артем не ушел к себе, он вышел на соседний балкон из спальни девочек. Там просторный балкон, мы как раз на нем ужинали.

Сижу в своем коконе, поджав ноги, и стараюсь дышать через раз. Меня не видно в балконной нише. Видимо Артем хочет убедиться, что девочки уснули. Сейчас он немного постоит и уйдет.

Но Артем уходить не торопится. Упирается в перила и смотрит задумчиво вдаль. А чего туда смотреть, если там темно и ничего не видно? Зато мне прекрасно видно его рельефные мышцы, бугрящиеся под футболкой.

Смотри, Алена, смотри сколько влезет!..

— Будешь кофе? — спрашивает он, не оборачиваясь, и я чуть не вываливаюсь из своего кокона. Вместо «да» выдаю невразумительный писк. Но Артем кивает и достает телефон.

— Еще что-то будешь? Мороженое, десерт?

Отчаянно мотаю головой.

— Я худею, — объясняю прокуренным голосом бывалого пирата. В гортани сухо, каждый звук с трудом прорывается наружу.

Артем оборачивается, хмыкает и делает по телефону заказ. Через несколько минут в дверь стучат, это принесли кофе. Асадову приносят заказ в его номер, он уходит и возвращается с дымящейся чашкой.

Мы пьем кофе — я в своем коконе, он на балконе спальни девочек. И молчим.

— Они рассказали мне, какое испытание я прошел, — первым нарушает молчание Асадов. — Я выпытал у них сегодня в бассейне. Представляешь, я завязал им банты на туфлях. Остановил церемонию и завязал. А ведь я этого даже не помню.

«Конечно не помнишь! Потому что ты чертов перфекционист, для которого все должно быть по правилам и под линеечку».

Но вслух ничего не говорю. Асадов явно не нуждается в моих комментариях. Ему просто нужно выговориться, я это прекрасно понимаю. Потому и молчу.

— И теперь я думаю, а что, если бы я не обратил внимание на эти ленточки? Или если бы мама не забронировала номер в «Трех звездах»? Я так и не знал бы о них. И тебя бы не встретил, — он разворачивается, и вперяет в меня тяжелый взгляд. — Ты же не собиралась мне о них говорить? Никогда?

Я сначала мотаю головой, потом киваю.

— Нет. Да, — к счастью, в этот момент у меня прорезается голос. — Я мечтала, что девочки вырастут, станут победительницами конкурса красоты, и тогда может быть ты о них узнаешь.

О том, что в моих мечтах Асадов на тот момент обязательно должен стать старым и лысым, решаю не распространяться. Слишком опасно поблескивают у него глаза. И слишком долго он на меня смотрит.

— Мне периодически все еще хочется тебя убить, — наконец сообщает Асадов, и я ему охотно верю.

— Что-то я замерзла, — бормочу, сползая с кресла. — Спокойной ночи, Артем…

Он кивает, допивает кофе и ставит чашку на бортик перил. А я поспешно прячусь в номере.

Глава 23

Утром меня будит стук во входную дверь. Открываю еще сонная и мгновенно просыпаюсь от вида огромной корзины с розами, которую держат двое работников отеля. Уверена, что это жест вежливости от администрации, но среди бутонов нахожу карточку с вензелем.

«Аленька, хорошего отдыха».

Неверяще смотрю то на карточку, то на дверь, ведущую в спальню к детям. Даже переворачиваю картонный прямоугольник, чтобы убедиться, что там больше ничего не написано.

Странно, мне раньше так не нравилось, когда Янка называла меня Алей. И когда Артем называл, тоже бесило.

Но… Аленька! Это так нежно…

Опускаюсь в кресло с карточкой в руке, бездумно таращусь на розы и так сижу до тех пор, пока за стенкой не раздаются детские голоса.

Мы входим в детскую одновременно, я и Артем.

Асадов желает доброго утра, а сам внимательным взглядом ощупывает мое лицо. Желаю доброго утра ему и детям, дожидаюсь, пока они поскачут умываться, и окликаю Артема.

— Спасибо за цветы и пожелание, — решаю сегодня тоже быть вежливой девочкой. — Я так понимаю, мое убийство откладывается до неопределенного времени?

Асадов улыбается той самой улыбкой, которая свела меня с ума шесть лет назад — обнажая все зубы, при этом изогнутые уголки губ хищно приподнимаются вверх. Как будто он и улыбается, и скалится одновременно.

— Я решил, что ухаживать за тобой будет более ярко и захватывающе. Скажи, я угадал с цветом?

Белые розы. В бутонах. С зелеными прожилками. Тут сложно не угадать.

Стоп. Он сказал, ухаживать?.. Мне уже можно падать в обморок или дождаться более подходящего случая?

— Я попросил принести завтрак в номер, — сообщает Артем, стоя на пороге своего номера, куда девочки побежали умываться. — Ты не против?

— Я думала, ты будешь везде таскать детей и хвастаться, — признаюсь честно.

— С удовольствием бы, но пусть спадет ажиотаж. Я жду, когда шквал внимания к детям будет восприниматься уже спокойнее и нами, и самими девочками. Надеюсь, через два-три дня на нас насмотрятся и оставят в покое.

После завтрака Артем предлагает выехать в город покататься на атракционах.

— У наших зефирок слишком светлая кожа, — говорит он. — Им для начала нельзя много солнца. Лучше на пляж ходить вечером.

Дети счастливы, я не возражаю. Собираемся и все вместе спускаемся в холл. Девочки бегут впереди, мы с Артемом идем за ними. Почти вдвоем, почти рядом.

У меня все еще набатом гудит в голове, что он собирается за мной ухаживать, и я почти готова сама взять его под руку. Но мое внимание привлекает стойка ресепшена.

Возле нее стоит девушка, сбоку свалена гора чемоданов. Администраторы сгрудились возле монитора и нерешительно