9:00

Место преступления – дом Бена Эбботта

Ботаникал-плейс, Маунтин Брук

Керри обошла спальню в поисках места, где Села могла хранить секреты от своего мужа.

Фалько просматривал семейные фотоальбомы в поисках девушки, похожей на Джанель Стивенс с фотографии из дела пятнадцатилетней давности. Все, что он видел раньше, не привлекло его внимания, но в то время они не знали про сестру.

А теперь знали.

Теперь они знали много такого, о чем не подозревали еще вчера в это же время. Так, Керри выяснила, что Дэниел Эбботт и Ти-Ар Томпсон действительно ходили в одну школу, а потом вместе учились в университете Алабамы. Фалько перехватил эстафетную палочку и, в свою очередь, выяснил, что эти двое вообще снимали одну комнату в первый год в университете. Кроме того, Эбботт много лет поддерживал Томпсонов, политически и не только.

Их многое связывало. Неважно, нравилась ли лейтенанту и шефу полиции идея о том, что эти двое могут иметь отношение к делу, это безусловно было так.

Керри ничего не нашла между матрасом и пружинным блоком. Постельное белье забрали на экспертизу. Кровать у Эбботов была платформенного типа, когда под нее невозможно заглянуть, если сначала не убрать и матрас, и пружинный блок. Не имея другого выхода, Керри стащила их по очереди на тот участок пола, который уже обыскала. Это усилие не принесло ничего, кроме пыли.

Она осмотрела прикроватные тумбочки, даже сдвинула лампы и перевернула столы, чтобы проверить столешницы с другой стороны, а также выдвинула все ящики.

Затем Керри переместилась к комоду и бюро. Надо бы и дома тоже заглянуть под всю мебель. Если ее убьют дома, она хотела бы убедиться, что следователи не найдут ничего компрометирующего. Никто никогда не ждет, что его убьют, – по крайней мере, нормальные люди не ждут. За последние семь лет она находила самые разные предметы в вещах жертв убийства. Записки от тайных любовников. Грязные трусы. Секс-игрушки. Пачки денег. Наркотики. Чего там только не было.

Поскольку Эбботы прожили в этом доме чуть больше года, а миссис Дженкинс была очень прилежна в работе, пыли и других неожиданностей практически не обнаружилось.

Керри перешла в гардеробную, которая была размером примерно с ее собственную спальню. Она проверила всю одежду и обувь и перешла к сумкам. У Селы Эбботт было тридцать шесть сумочек. Но ее внимание к деталям заслуживало высшей оценки – она не оставила ничего: ни салфеточки, ни монетки – ни в одной из них.

Большой ювелирный сейф также ничего не дал. У Селы было достаточно украшений, но ничего особо безвкусного. В основном спокойные элегантные вещи.

Следующей была комната матери, где Керри также ничего не нашла. Наконец она присела на кровать, чтобы рассмотреть баночки с лекарствами. По большей части обезболивающие. Что-то от тошноты. От запора.

– Стоп. – Она снова перебрала баночки, проверяя даты рецептов. У всех у них вышел срок годности – и довольно давно, много лет назад. Если мать действительно была больна, почему она пила просроченные таблетки, которые могли как минимум потерять эффективность?

Потому что она не была больна, что объяснило бы открытия доктора Мура.

– Черт возьми. – Керри покачала головой. В этой семье кто-то пытался капитально замести следы, сейчас уже невозможно это отрицать. И очевидно, мать также была соучастницей, как и дочь. Керри смотрела на ходунки и вспоминала слова судмедэксперта о хорошем мышечном тонусе жертвы, словно она регулярно занималась спортом. Отсутствие доказательств того, что Жаклин Роллинс была больна раком и находилась под наблюдением врача. Ничего не складывалось.

– Девлин!

Керри поставила баночку обратно на тумбочку и вышла на лестницу.

– Да?

– Я нашел то, что мы искали!

Она сбежала по ступеням. Фалько разложил несколько альбомов на кофейном столике.

Одним он размахивал.

– Этот начинается, когда Селе было десять лет.

Керри рухнула на диван рядом с ним и стала листать альбом. Множество фотографий сестер в течение нескольких лет. На последней Селе было тринадцать, согласно подписи на странице. Ее сестра закончила колледж. Фотографии сестер с матерью не было. На большинстве снимков стояла дата, но никаких имен.

– А где фотографии матери и отца – или отцов?

Фалько покачал головой.

– Их нет. Я заметил это и в других альбомах. Там только фотографии Селы. Более недавние – Селы и ее мужа. Но я не нашел ничего, где бы она была младше десяти лет.

– Странно, что у матери нет фотографий Селы или ее сестры, когда они были маленькими.

– Может быть, они хранятся где-то отдельно, – предположил Фалько. – Мебель в этом доме принадлежит Эбботтам. А вот что стало с вещами матери, когда она переехала сюда с дочерью и ее новым мужем? Продали? Раздали? Где-то хранят?

Правильные вопросы.

– Возможно, она продала или раздала все, кроме фотографий и каких-то особенно дорогих вещей. Это она бы точно сохранила. Может, ты прав, и ее личные вещи где-то хранятся.

– Если только она не была похожа на меня. – Фалько перебирал альбомы. – У меня ничего не осталось от прежней жизни.

– Почему?

Он посмотрел ей в глаза.

– Потому что я не смог сохранить ни одной частицы той жизни. Зачем тогда цепляться за напоминания?

Прежде чем Керри сообразила, что ему ответить, он схватил еще один альбом.

– Я пролистал его еще раз после разговора с тем копом из Сан-Диего.

Керри положила первый альбом и взяла следующий. Этот относился ко времени, когда Села училась в университете Сан-Диего.

– Открой последние две страницы.

Керри повиновалась. Там была поздравительная открытка, на которой все еще можно было прочесть:

«Я ожидаю от тебя великих свершений!» – и подпись: «Доктор Элизабет Саксон, декан».

– Возможно, здесь никто и не знает настоящей Селы Эбботт, – сказал Фалько, – но в ее прошлом есть люди, которые, сдается мне, знали ее прекрасно. Как тот детектив, например.

Ее напарник был прав.

– Где бы мы ни находили ниточку, которая, как нам кажется, способна привести к раскрытию преступления, она каждый раз утягивает нас все дальше и дальше в прошлое. Может быть, стоит проверить, что там еще есть.