- Да я… - мэр прервался на полуслове, так как Хватов прервал связь. Бросив трубку на стол, он долгое время смотрел в никуда. Встал, подошел к окну и сказал ползающей по ту сторону стеклопакета крупной мухе: - А что я могу?

***

- Как здоровье, как семья, как бизнес, брат? – Азамат Кутакаев звонил своему дальнему родственнику по бабушкиной линии, возглавляющему горскую диаспору в областном центре. Они не раз помогали друг другу в особо щекотливых вопросах, и сейчас как раз случился один из таких моментов.

- Вах, - сдержанно, как полагается мужчине, высказал свое возмущение Муса Курсоев, выслушав историю оскорбления сына Азамата, - такое нельзя прощать, да!

- Эй, Муса, а разве я простил? Как узнал, сразу послал поговорить с этим гоблином-шмоблином Куку Ушатоева.

- Куку я знаю, - в голосе Мусы послышалось уважение. – Не завидую тому, с кем Кука поговорит.

- пропал Кука, брат. Как уехал три дня назад со своим племянником, так больше никто его и не видел.

- Вах…

- Ты верно сказал, брат, такого прощать нельзя. Хочу, чтобы ты подтянул сюда джигитов со всей области. Думаю, надо серьезно поговорить с теми, кто стоит за гоблином.

- Я соберу джигитов, - после небольшой паузы сказал Муса. – Это будет хороший случай напомнить всем, что мы не только бизнес-мизнес делать можем!

***

Дубин Павел Иосифович, а для определенного узкого круга просто Дубина, с хмурым видом выслушивал бритого наголо детинушку, вальяжно развалившегося в кресле напротив.

- Ты, Иосич, вор авторитетный, - долдонил тот, - но вот так вот просто бросать своих пацанов не по понятиям. Ты куда-то послал Штыря с Сусликом, и они сгинули без следа. Братва в непонятках. Братва желает знать, куда пропали честные пацаны?

- Значит ты, Воробей, кидаешь мне предъяву от имени братвы? – недобро ухмыльнулся авторитет, и от его ухмылки здоровяк невольно съежился.

- Боже упаси, Иосич! Кто я такой, чтобы кидать тебе предъявы, - выставил перед собой раскрытые ладони Воробей.

- Это да, мастью ты не вышел, - Дубина сопроводил кивок своей фирменной ухмылкой. – Но вопрос я понял. Похвально, что братва волнуется за кентов. А только ответить мне нечего. Я поручил Штырю узнать об одной пустяковине. И больше его не видел. Куда пропал – не ведаю.

- Так может, пустяковина не такая уж и пустяковина? А, Иосич?

- А вот ты, Воробей, и разведай, - и Дубина рассказал о своем интересе к событиям в юго-западном лесопарке, благоразумно утаив, что этот интерес ему привил начальник полиции, сам, кстати, куда-то запропастившийся…

***

- Сара, ласточка моя, ты разве не видишь, что к нам пришел мой старый друг Вениамин? – вопросил в сторону кухни поживший на этом свете достаточно, чтобы изрядно пробелить сединой все еще пышную шевелюру, Яков Ливенсон.

- Ну? – послышалось в ответ.

- Таки принеси уже гостю чашечку чая. Только не забудь добавить заварки и бросить два кусочка сахара.

- Право, Яша, не стоит утруждать Сарочку, - вставил гость, высокий худой мужчина с ярко выраженными семитскими чертами. – Я прекрасно обойдусь и без чая. Но, если Сарочка будет так любезна, то я бы предпочел чай с молоком.

Ожидая, пока Сара принесет чай, мужчины поговорили о том, о сем, посетовали на детей, которые уже выросли и уже имеют своих детей, но жизни все еще не знают, пожаловались на тяжелые времена и невозможность нормально делать гешефт.

Наконец вошла тучная крашеная блондинка с густыми черными бровями и поставила на столик перед Вениамином кофейную чашечку с бледно-коричневой жидкостью.

- Спасибочки, Сарочка, за заботу! – гость отхлебнул напиток, и улыбка застыла на его лице. Не менее минуты хозяин с удивлением наблюдал, как его старинный друг пытался сохранить улыбку, сквозь которую прорывалась гримаса отвращения. Все же Вениамин поборол свое лицо и произнес вслед удаляющейся хозяйке: - Еще раз спасибо, Сарочка! Когда на улице такая жара, холодный, гым, чай очень кстати.

- Холодный? – Яков приложил руку к отставленной гостем чашке. – Сара! Ты почему подала Вене холодный чай?

- Яша, я тебя умоляю, - донеслось из кухни, - не делай вид, будто не знаешь, что в нашем микрорайоне с понедельника на неделю отключили горячую воду.

Ливенсон беспомощно посмотрел на Вениамина. Тот покивал с сочувствующим пониманием и аккуратно отодвинул от себя чашку.

Оба вздохнули.

- Яша, мне кажется или только показалось, что тебя беспокоит что-то еще кроме вечной вселенской несправедливости? – перешел-таки к делу гость, справедливо полагающий, что его пригласили не только для того, чтобы отравить холодным чаем, в который, как он теперь подозревал, Сарочка еще и плюнула.

- Ты как всегда прав, Веня. Сегодня меня беспокоит две вещи. Во-первых, меня беспокоит тот факт, что я не могу понять причину своего беспокойства. И таки во-вторых, если я не понимаю причину своего беспокойства, то я не знаю, какой на этом можно сделать гешефт.

- Таки может, ты расскажешь мне о своем беспокойстве, причину которого не понимаешь, и я буду думать над проблемой вместе с тобой?

- А ты думаешь, зачем тебя позвал к себе Яша Ливенсон? – хозяин подвинулся ближе к гостю. – Яша Ливенсон как раз-таки и позвал своего старого друга Веню Альтмана, чтобы тот с помощью своей умной головы распутал клубок непонятных событий, происходящих в городе, где и так нелегко живется честным евреям.

Глава 17

Дрюлик то и дело крутил надетое на безымянный палец железное колечко. Юноше не терпелось самостоятельно попробовать открыть с его помощью портал в какой-нибудь уголок леса, но он сдерживал себя, не рискуя без необходимости нарваться на случайного свидетеля. Терентий пообещал попросить у владыки для Дрюлика артефакт невидимости. Вот тогда можно будет шастать туда-сюда без вопросов.

Подумать только, артефакт невидимости! Или, как его называет Терентий, морок невидимости. И он, Хватов Андрей, в это верит! А как не верить-то, когда уже не менее десяти раз проходил вслед за Терентием через портал? Сделал один шаг через серую пелену и оказался за десять километров на берегу какой-то речки-вонючки или вовсе у папашиного завода пластиковых изделий. А теперь, благодаря подарку владыки, Дрюлик может сам