Свобода для прагматика есть в большой мере свобода от ненужных, надоевших ему объектов, которые тем не менее почему-то за него цепляются, и попытка избавиться от них путем выбрасывания не приводит к желаемым результатам, поскольку он тут же обрастает новыми объектами, сковывающими его свободу в ничуть не меньшей степени. Ответственность он также понимает прежде всего на предметном уровне, как ответственность за судьбу тех или иных предметов, вверенных его попечению. Если у него есть ребенок, то основным объектом внимания будут его кормление, одевание, гигиенические процедуры. Представление о том, что ребенок представляет собой нечто помимо своего физического тела и аппетита, приходит к прагматику не сразу и лишь по мере того, как психика подрастающего чада являет себя во все более конкретных и осязаемых формах.

Эмоции прагматика, как правило, достаточно конкретны; более того, чаще всего у него имеется ограниченный список эмоций, которые он может переживать или осознавать. За обертонами в данном случае он не гонится. Такая самохарактеристика как: «Я глубоко взволнован и чрезвычайно недоволен» для прагматика нетипична (если он не разыгрывает особую роль); он скажет: «я недоволен» или «я взволнован», хотя последнее слово также не из его репертуара, и скорее он скажет: «я рад» или «я огорчен». Он может сказать: «Я не нахожу себе места», — понимая это выражение гораздо более буквально, чем его собеседник, относящийся к качественному уровню.

Его добродетели — это терпение и способность долго работать на предметном уровне, не уставая и получая от него энергию; его вдохновение ведет его к предметному уровню и ему там хорошо. Это дает ему колоссальные преимущества по сравнению с людьми качественного и синтетического уровней, но, в тоже время, угрожает опасностью застрять на предметном уровне, полностью игнорируя остальные два, что ведет к тому, что все обстоятельства его жизни и его собственная психика рассыпаются на мелкие, с трудом соединимые кусочки.

Очень интересно его отношение к теме связи: мир, состоящий из кусочков, не является единым, но в тоже время прагматик интуитивно понимает, что любой объект есть целое, и определенным образом обеспечивать целостность любого творения необходимо. Для этого он использует различного рода связи, понимая их обычно совершенно механистически (что-то вроде проволочек, которыми скрепляются два объекта, которым надлежит быть связанными друг с другом). Связи более абстрактного характера, как, например, обладание общим цветом, похожей вибрацией, ароматом или иными качествами, представляются ему сомнительными и менее надежными, чем связи, реализуемые элементами того же предметного уровня, но в построении предметной связи прагматик может быть необыкновенно искусен и будет ткать их подобно тому, как паук плетет свою паутину. Для него важно понять, что этих связей недостаточно; что истинную связность дает только переход на качественный, а затем на синтетический уровень, но понять это ему тем тяжелее, чем более он искусен в образовании связей предметного уровня.

Внешний облик. Как прагматик смотрится со стороны? В его физическом облике и одежде всегда будут элементы, которые бросятся вам в глаза. Более того, если он озабочен своим внешним видом, он уделит максимальное внимание отдельным частям своей внешности или одежды. Скорее всего, его внешность будет как бы рассыпаться на части, и вам будет трудно воспринять его как единое целое, и это относится не только к внешности, но и к его характеру и поведению. Он может быть очень многолик, но выработать то, что называется словом вкус, ему будет чрезвычайно сложно. Если говорить о его моторике, то какие-то физические движения могут происходить у него весьма ловко и эффективно, но ощущение его тела как единого целого и пластично двигающегося, скорее всего, не возникнет. Весьма вероятно, что отдельные части его тела, как-то: колени, локти, ребра, грудь, подбородок или костяшки пальцев могут как-то странно выпирать наружу, как бы специально бросаясь в глаза. Если он красив, что возможно, что им очень легко восхищаться по частям: отдельные части его тела будут обращать на себя внимание своей красотой, при этом плохо монтируясь с другими.

Общение. Прагматик в общении может быть совершенно невозможным, когда на вопрос: «Как ты поживаешь?» — начнет отвечать конкретно и подробно, и его рассказ займет не один час, причем выбраться из бесконечного перечисления частных подробностей его жизни и конкретных обстоятельств, связанных с другими людьми и организациями, будет совершенно невозможно. С другой стороны, если он настроен к вам положительно и в вас заинтересован, он может долго и заинтересованно слушать аналогичные конкретные обстоятельства вашей жизни, находя в этом не вполне понятный для вас интерес — однако, им они интерпретируются и понимаются с чрезвычайной живостью и конкретностью, гораздо большей, чем вы предполагаете, и поэтому складывающаяся у него в результате картина вашей жизни и ваших затруднений может быть совершенно искаженной. Особенно это относится к модальностям, то есть качествам и тонкостям вашего отношения к происходящему, которые он может совершенно не улавливать, например, выслушав ваш рассказ о том, как вас притесняет горячо любимый вами муж, он может сделать неожиданный вывод, что вам нужно с ним разводится, хотя это последнее, что вы имеете в виду. Если вы начнете говорить более или менее абстрактно, апеллируя к тонкостям и качествам, или пытаясь создать ситуацию выразительного молчания, он, скорее всего, вас не поймет или переведет ваши слова на свой конкретный язык, например, проинтерпретирует ваше молчание как то, что вы им довольны, или не довольны, или что вам очень скучно, но в любом случае это будет совершенно конкретная интерпретация. Если же он спросит: «А что, собственно говоря, означает твое молчание?» — вы должны дать ему совершенно конкретный ответ. Если он критикует, он может прицепиться к совершенным, с вашей точки зрения, мелочам и перечислить их очень много, что, однако, вовсе не означает, что критикуемый объект ему не понравился: просто его попросили высказать свое критическое мнение, что он и делает. Ему не придет в голову в конце этой критики все сказанное обобщить и сказать, что в целом ваш новый дом и сад ему понравились. «Ясно же, что понравились, зачем это произносить вслух?» — и ему это действительно ясно, и именно с этих позиций он и критикует, иначе он не произнес бы и половины того, что сказал.

Спорить с ним чрезвычайно трудно, потому что количество его аргументов кажется бесконечным, а величина каждого из них настолько незначительна, что он с легкостью сменит один на другой. Однако предметный и конкретный разговор, являющийся его стихией, может совершенно не устроить его собеседника, находящегося на