Шрифт:
Закладка:
* * *
— Анна, а…
Ника хотела сказать: «а как же я?», но фраза повисла в воздухе, жалкая и нелепая.
Анна, раздав все необходимые указания и отпустив людей, стояла, держась за ручку двери и что-то торопливо и негромко выговаривала невысокой полной женщине, той, которая из хирургии. Ника понимала, что Анна тоже сейчас уйдёт, влекомая своими делами и обязанностями, уйдёт в мир больничных запахов и звуков, совершенно позабыв про неё, Нику, и тогда… что тогда? Но Анна обернулась.
— Ника, — губы Анны тронула неожиданная тёплая улыбка. — Я не забыла про тебя. Не волнуйся. Просто сейчас… сейчас я должна…
— Поговорить с Тихоновым. Я помню, вы так сказали.
— Да, с Тихоновым, — улыбка на Аннином лице погасла. — Я думаю, тебе пока туда не надо. Не время сейчас. Ты подожди меня здесь, в кабинете. Я вернусь где-то через час и всё тебе покажу. Хорошо?
Ника неуверенно кивнула. Выбора у неё в общем-то не было.
Прошло полтора часа, но Анна всё не возвращалась. Периодически в кабинет заглядывали какие-то люди. Иногда молча, иногда спрашивали Анну. Ника лишь пожимала плечами в ответ. В её душе постепенно поднимались раздражение и обида, хотя она и понимала, что никто не обещал с ней тут нянчиться. Она уже сто раз прошла из угла в угол кабинета, внимательно рассмотрела его скудное убранство, посидела в Аннином кресле — а Анны всё не было. Встать и уйти Ника не могла, слишком бы это было похоже на бегство, оставалось только одно — ждать. Но это ожидание утомляло. Она чувствовала себя самозванкой. Утром Анна не удосужилась её никому представить, и Ника видела, что, пока Анна раздавала свои инструкции, её с любопытством рассматривали, кто исподтишка, а кто и в открытую. Несомненно, людям было интересно, кого это их главврач притащила к себе в кабинет и зачем.
«Вот пойду и сама найду Анну! Спрошу у кого-нибудь, должны же они показать». Эта мысль придала ей решимости, она поднялась, но тут дверь распахнулась сама, и на пороге появилась девушка. Ника узнала её. Это была Катя, та самая, которую утром куда-то отправляли, и которая немного тупила. Ника запомнила, потому что Анна на неё прикрикнула. Девушка была немногим постарше Ники, круглолицая, с задорными ямочками на румяных щеках. Из-под больничной шапочки выбивалась светлая, почти белая прядка.
— Здравствуйте, — робко поздоровалась Катя, и, не дожидаясь ответа Ники, бойко затараторила. — Меня Анна Константиновна прислала. За тобой… ой! — она хлопнула себя ладошкой по губам. — За вами то есть.
Девушка смущённо заулыбалась, силясь скрыть за улыбкой свою оплошность. Ника тоже улыбнулась в ответ.
— В общем, Анна Константиновна совсем не успевает, прямо никак-никак, и она мне велела вам тут всё показать. Вот, — Катя деловито поправила шапочку, убрала выбившуюся прядку. Без этой прядки её лицо стало ещё круглее и глаже. Такой розовощёкий улыбчивый пупс с коротким вздёрнутым носом и круглыми фарфоровыми глазами, над которыми удивлённым домиком вскинулись светлые брови.
Катя оказалась очень болтливой, и пока они ходили по больнице — «С экскурсией! Анна Константиновна велела всё-всё вам показать» — она тарахтела без умолку. Ника узнала, что Ирина Александровна, если что, может и стукануть, а старшая медсестра Никитина (ну такая, тощая, как палка), хоть и выглядит, как стерва, но на самом деле, нормальная тётка, что девчонки-медсёстры все в целом хорошие, кроме Щербаковой (да ты её сразу узнаешь, ни с кем не спутаешь, у неё халат по самую жопу, Анна Константиновна ей тыщу раз уже говорила, чтоб она свои ляжки жирные прикрывала), но Щербакова так, обычная дура…
Всю эту совершенно ненужную и лишнюю для Ники информацию Катя вываливала на неё без разбора. Она уже давно забыла, что Нику надо называть на «вы», и теперь, рассказывая о больничных порядках и хитросплетениях интриг, беззастенчиво тыкала, за что Ника была ей даже благодарна.
Оставалось только догадываться, что имела в виду Анна, когда приказывала Кате провести для Ники экскурсию, потому что сама Катя в слово «экскурсия» вкладывала своё понятие.
Больница была по меркам Башни не просто большой — огромной. До этого момента всё Никино знакомство с больницами ограничивалось кабинетом терапевта на облачном уровне, да и туда Ника заглядывала нечасто, она росла довольно-таки здоровым ребёнком. И поэтому сейчас, послушно следуя за Катей и удивлённо крутя головой по сторонам, Ника поражалась здешнему размаху. При этом её не покидало ощущение, что они ходят только по какой-то определенной, внешней части больницы, не углубляясь внутрь, и эта внешняя часть не сильно отличалась от того, что она видела раньше: профильные кабинеты, снующие в озабоченности врачи и медсёстры, напряжённые пациенты, пугающие белые стены петляющих коридоров, заканчивающихся то тупиками, то заколоченными дверями, то перекрытые ящиками и щитами из грязно-серого пластика.
— Здесь у нас хирургия. Первая операционная, дальше вторая. Там старшая медсестра. Если по этому коридору идти, упрёшься прямо в ивлевский склад…
Ника посмотрела, куда показывала Катя. В глубине коридора мелькнул силуэт мужчины. Нике показалось, что она видела, как блеснули стёкла очков.
— Это Ивлев, — Катя потянула её за рукав. — Странный, но в общем-то безобидный.
И она потащила Нику дальше.
Ни у одних дверей Катя особо не задерживалась, тыкала пальцем, скороговоркой говорила, что там, и увлекала Нику дальше, рассказывая то про Щербакову, то про то, как Никитина поссорилась с Татьяной Алексеевной. У Ники уже распухла голова от обилия имён и фамилий, но она не пыталась даже запомнить кто есть кто, понимая, что Катя — неуправляемая стихия, бороться с которой бессмысленно.
Впрочем, иногда Катя прерывала свой монолог, бросала на Нику хитрые и многозначительные взгляды. Чувствовалось, что её прямо разбирает любопытство, но спрашивать Нику напрямую она не решалась, очевидно боялась гнева Анны. Наконец Катя всё-таки не выдержала:
— А ты правда племянница Анны Константиновны?
Ника кивнула.
— Фигасе. Я думала, у неё никого нет. Ну в смысле родственников. Она ж… — Катя прикусила губу, понимая, что чуть было не сболтнула лишнего, и, быстро поправившись, снова затараторила. — Анна Константиновна — самый лучший главврач. У нас её тут все любят. Она, конечно, строгая, но справедливая и добрая…
«Ага, давай ври дальше, — усмехнулась про себя Ника. — Видела я, какая она добрая и как по-доброму тебя отчихвостила утром». Катины потуги воспеть справедливость и бесконечную доброту Анны были смешны.
— А ты что же, с самого верха, да? — Катя остановилась и
