И завтра наступило, – правда, ему показалось, несколько позже, чем обычно. Еле дождавшись шести часов, Владимир купил самый дорогой и красивый букет цветов и помчался в Левшинский переулок. Нонна ожидала его в строгом чёрном костюме, шедшем ей и скрывавшем недостатки фигуры. Он поцеловал её руку, пахнувшую дорогими духами, и заметил, что она напудрена: певица постаралась скрыть старческие пигментные пятна, разбросанные по кисти. Это вызвало в нем лёгкую тошноту, которую он сразу подавил, когда в глаза бросился огромный перстень с бриллиантом. Серьги в тон украшали мочки ушей.

– Проходите, мой дорогой, садитесь вот в это кресло, – пригласила Нонна. – Ну-с, давайте поговорим. Надолго вы приехали из Запорожья?

– Ненадолго, в командировку, однако зачем тратить время на неинтересные разговоры? – с придыханием заметил Владимир. – Вчера я не успел в полной мере насладиться пением. Ваши ученики всё портили. А сегодня я шёл и мечтал, как вы будете петь одна.

– Вот как? – она снова продемонстрировала великолепные вставные зубы – прекрасную работу столичного дантиста. – Очень приятно. Ну хорошо. В этом доме слово гостя – закон.

Она встала и лёгкой походкой подошла к пианино. Горячев устроился поудобнее, готовясь погрузиться в блаженство, и не сразу услышал шорох за спиной. Ниночка, как изваяние, стояла возле шкафа.

– Дорогая, через десять минут можно накрывать, – распорядилась Нонна. – Владимир, вас ждёт торт «Птичье молоко». Надеюсь, вы его любите. Ниночка великолепно печёт.

– Это мой любимый торт, – соврал Горячев: вообще-то он предпочитал «Пражский». Ниночка послала ему слабую улыбку и исчезла. Нонна сыграла вступление и запела романс на слова Тургенева. Сильное лирическое сопрано наполнило комнату. Когда она закончила, мужчина подскочил к певице, как голодный пёс за подачкой, и впился в её руку.

– Вы богиня!

– Правда? – Полякова снова взяла несколько аккордов. – Давайте попробуем вместе, например, какой-нибудь романс. Что вы знаете?

На его счастье, он знал «Я встретил вас».

– Учтите, у меня нет и одной сотой вашего дара, – признался он. – Боюсь, я только испорчу ваше божественное пение.

– Я преподаватель и слышала всякое, – отмахнулась она. – Ну же, давайте вместе.

Она проиграла вступление и запела. Он робко присоединился, стараясь попадать в ноты. На его удивление, старушка осталась довольна.

– Вы талантливее многих моих учеников, – она увидела, что Нина уже поставила чашки и чайник, и встала. – Жаль, что не учились музыке профессионально. Это большое упущение ваших родителей. Ну, пойдёмте пить чай, а после снова помузицируем.

Владимир оглянулся в поисках Нины, но не увидел её. Наверное, она не имела права садиться за стол, если мать не приглашала её. Горячев даже не спросил об этой несчастной женщине. Нонна занимала его гораздо больше.

– Какие у вас драгоценности! – он взял её руку и поднес к свету. – Это уникальная бижутерия?

Хозяйка скривилась:

– Чтобы я надела стекляшки? Вы в своём уме, дорогой? Нет, всё подлинное, досталось мне в наследство от материдворянки. Кое-что я купила в нашем ювелирном. Но чтобы бижутерия… Нет, вы обо мне плохо думаете…

Он не отпускал её руки, вглядываясь в каждый камешек.

– Какая красота! Это всё бриллианты?

– Да, бриллианты, – хозяйка вдруг надула губы. – Я вижу, мои драгоценности интересуют вас больше, чем я.

Он понял, что допустил оплошность, и покраснел.

– Господи, как вы могли такое подумать! – в каждое слово Владимир постарался вложить как можно больше искренности. – Пусть это бриллианты, но ни один не сравнится с вами.

Певица так любила лесть, что не почувствовала фальшивых ноток.

– Ладно, садитесь за стол и расскажите о себе.

В тот вечер они проговорили до полуночи. Разумеется, больше говорила она, а Владимир лишь с благоговением внимал, опомнившись, когда старинные часы с гирькой пробили двенадцать. Он мог сидеть и дольше, однако это было неприлично.

– Огромное спасибо за сегодняшний вечер, – прошептал он в коридоре, прощаясь. – Самый лучший в моей жизни.

Она кокетливо улыбнулась:

– Вы всегда желанный гость в моём доме. Приходите, когда захотите.

Вернувшись в гостиницу, Горячев, находясь в блаженном состоянии, вдруг подумал, что тоже мог жить в этой прекрасной квартире. А что? Разве он недостоин? Бросить всё к чёртовой матери в Запорожье, рвануть в Москву, жениться на старой певице и сделаться наследником её богатства! Разница в возрасте? Да Бог с ней! За границей это не считается преступлением, да и в СССР нет законов, которые запрещали бы подобные браки. Люди будут коситься? Будут ненавидеть, избегать и шептаться по углам, что он женился по расчёту? Да наплевать! Драгоценности певички перевесят всё. А старость Поляковой ему на руку. Когда Нонна отдаст концы, Владимир продаст золото и станет жить безбедно. Эта мысль понравилась ему, захватила всё его существо, и он зачастил в Левшинский, – правда, к сожалению, остаться с Нонной наедине больше не довелось. Ученики приходили постоянно, менялись одни на других, и Горячев, к своему несчастью, отмечал, что старая певица более благоволит к молодым. Себя молодым он мог назвать с некоторой натяжкой. Ему уже перевалило за сорок, а вокруг Нонны вились такие же, как он, охотники за бриллиантами, только моложе и привлекательнее. Горячев загрустил, даже впал в депрессию, но продолжал упорно посещать певицу. Однажды, сидя за столом рядом с Ниной, он услышал, как та тихо произнесла, недоброжелательно глядя на мать:

– Её век недолог. И тогда я стану наследницей всего этого.

Ельцова даже не произнесла, а прошептала крамольные слова, испуганно посмотрев на Владимира (получалось, она высказала вслух то, что таила в душе), однако мужчина впервые с интересом взглянул на эту женщину, которую прежде просто не замечал. Она была тенью великой матери, и только. Немного поразмыслив, он решил, что Ниночка права. Сколько осталось этой старушенции? Пусть она молодится, пусть следит за своим драгоценным здоровьем, но лекарство от старости пока не придумали, а посему её век действительно недолог. И тогда, если ему повезёт и он правильно всё рассчитает, можно будет жениться на наивной дурочке Ельцовой, а потом потихоньку прибрать к рукам все драгоценности и стать хозяином не распашонки в Запорожье, а элитной квартиры в Левшинском. Горячев долго размышлял, как подступиться к старой деве, чтобы она ответила на его чувства, а приёмная мать не рассердилась на них обоих и дала своё родительское благословение. Однажды он пришёл к Нине с огромным букетом роз и начал с порога, не давая ей опомниться:

– Ниночка, я безумно люблю вас! Будьте моей женой!

Нонны не было дома, но бедная женщина всё равно опешила и смутилась:

– Да в своём