Теперь прошу собрать всю свою выдержку, поскольку озвучу очень неприятные новости! Первое… — отныне наш воздушный зонтик будет состоять только из истребителей, потому что боеприпасы к зенитным орудиям всех калибров из-за интенсивного ведения огня и большого расхода почти закончились! Да и самих зениток у нас становится меньше с каждым днём… — снова признал Болсом.

— Второе! Оборона наших войск в западных кварталах района Фор-Мардик рухнула. Не только из-за тяжёлых потерь, но и во многом из-за острой нехватки боеприпасов. Позиции можно было бы удерживать еще, но… нечем. Части отходят по улицам на восток, некоторые потеряли управление и обратились в беспорядочное бегство. В результате ослабленные боями но по-прежнему боеспособные немецкие танковые батальоны снова начали наступление, преследуя отступающих. К тому же к ним подошла пехота и теперь угроза нависла над районом Сен-Поль-сюр-мер и грузовой железнодорожной станцией, за которыми уже располагаются доки и порт. То же самое произошло и в районе Гранд-Сент… Немецкие танки атаковали с запада, а в это время сумевшая быстро навести переправу через взорванный мост южная группировка врага ударила по левому флангу защитников, захватив пассажирскую станцию и вокзал почти без сопротивления… — с каменным лицом продолжал полковник.

— Извините, сэр, но насколько я знаю в районе вокзала располагался почти полк нашей пехоты! — не сдержавшись, взволнованно перебил его майор. — Я сам там был вчера утром, до того как меня вызвали сюда! Как так получилось? Даже с учётом нехватки боеприпасов эти две тысячи солдат могли бы задержать противника до подхода подкреплений!.. В смысле, до приказа на отход… — поправился офицер, поняв что с подкреплениями он погорячился.

— Могли бы… Но благодаря несогласованности действий некоторых уб… высших офицеров, этого не случилось! — и видя непонимающие лица подчинённых, глухо объяснил: — Сводный полк, который должен был оборонять станцию и частью сил прикрывать район взорванного моста, был отозван по приказу командования на другой участок обороны, где произошёл прорыв противника, восточнее того места где немцы соорудили переправу. Какой-то кретин в штабе Горта решил что этот участок относительно спокоен, по сравнению с другими. Что защитники Гранд-Сента и взорванного моста без проблем продержатся до утра, раз уж раньше смогли это сделать больше суток. Приказ на передислокацию пришёл ночью, а утром на их место должна была прибыть другая сводная часть, которую в это время спешно формировали и вооружали остатками боеприпасов. Увы, но случилось так что «гансы», пользуясь темнотой и сильным ливнем, смогли быстро навести переправу, опрокинули ослабленный заслон в районе моста и, пользуясь пустыми улицами, мигом добрались до вокзала. Его гарнизон, сводная англо-французская рота, не ожидал оттуда нападения и был захвачен врасплох. В результате этой оплошности командования мы потеряли и Гранд-Сент вместе с вокзалом…

— Но, сэр, если уж они так по-дурацки отправили полк прикрытия на другой участок перед самой немецкой атакой, то почему не провели контрудар той самой сформированной частью, которая должна была сменить их? — майор снова спросил как раз тот самый вопрос ответ на который желал узнать и сам Юджин.

Неожиданно Болсом, окинув их всех каким-то ненавидящим взглядом, подвигал губами и совершенно по-простому смачно сплюнул в угол. А потом сказал то отчего не только у Питерса но, наверное, и у всех остальных засосало под ложечкой от тоскливого предчувствия новых неприятностей:

— Потому что едва её сколотили как пришёл новый срочный приказ на переброску в район Леффренкука, на восточную окраину Дюнкерка… Сегодня утром бельгийские части, занимавшие там оборону, капитулировали по приказу своего короля и открыли фронт немцам. Образовалась гигантская брешь в периметре и туда бросили последние резервы, чтобы не дать противнику ворваться прямо на пляжи, где сейчас скопилось больше ста тысяч человек только нашей армии. Леопольд III струсил и приказал своим солдатам сдаться, сукин сын… Во избежание, мать его, напрасного кровопролития! Поэтому мне некого бросить в бой против наступающих с запада нацистов кроме вас и ваших людей, джентльмены. Вы — моя последняя надежда хоть немного задержать «гансов». Теперь, когда вам ясна вся отчаянная ситуация, я снова спрошу вас… Готовы ли вы по-прежнему сражаться с врагом при таких условиях? Учтите, господа, боеспособных резервов у меня и командования больше нет! Подкреплений не будет! Боеприпасов тоже, склады вычищены до последнего паршивого патрона! И… — полковник заколебался но пересилил себя. — И приказа отступать вы тоже не получите. Потому что некуда больше отступать. Позади пролив а прорваться через обезумевшую толпу, которая сейчас готова лезть по головам друг друга, чтобы добраться до спасательных кораблей и лодок, вряд ли получится.

Все молчали, на этот раз не торопясь соглашаться на поистине самоубийственное задание. Болсом окинул их мрачным, всё понимающим взглядом, и добавил:

— Если вы всё же примете решение сражаться, то сделаете это не ради победы, потому что в данной ситуации она невозможна. Самое большее что мы сможем добиться, это на несколько часов или на день задержать врага для того чтобы ещё часть наших парней смогла вернуться домой. По сути, мы — жертва искупления, плата за их жизни. Поэтому, прежде чем ответить, подумайте очень хорошо… Сможете ли вы это сделать? Отдать свои жизни за чужие, незнакомые? И если кто-то не готов к такому то я пойму его и не буду мешать спастись самостоятельно. В конце концов, мы все люди, и у каждого есть свой предел прочности… — проворчал он, весь как-то ссутулившись и опустив голову.

— Сэр, а вы? Что собираетесь сделать лично вы? — вопрос снова задал неугомонный майор, опять опередив Питерса. Лейтенант, за всё время боёв успевший привязаться к по-отечески строгому командиру, не скрывавшего от него горькую правду, тоже очень хотел бы знать дальнейшие действия Болсома.

Полковник метнул на него взгляд исподлобья и опёрся кулаками о спинку деревянной скамьи. Его голос звучал глухо но уверенно:

— Для меня плен немыслим. Я буду сражаться с немцами до самого конца, каким бы он не был! После нашего совещания я распускаю свой штаб, беру под личное командование одну из групп прикрытия и иду на позиции вместе с вами. Всё равно мне уже некем командовать, так что штабисты пусть уходят в порт и на пляжи. Из них плохие солдаты, нужно это признать. Кто знает, может кому-то и удастся пересечь пролив… С ними я отправлю наше знамя и документы, которые не должны попасть в руки немцев. Я — профессиональный военный, британский офицер. А настоящие британские офицеры