Таким образом, детство Кемпера было отмечено многими из тех же несчастливых особенностей, что и у других участников нашего самого первого исследования серийных убийц. Над ним смеялись в школе, его шпыняли сестры, а мать сделала постоянной мишенью своих пьяных издевательств. Большую часть этих унижений Кемпер проглатывал, но время от времени совершал жестокости по отношению к животным или сестрам. После одного такого инцидента с младшей сестрой, который носил очень личный характер, Клэрнелл решила отделить сына и переселила его в подвал дома.

Как и Рисселл, Кемпер охотно шел на разговор в процессе нашего исследования и пугающе точно описывал этот подвал: «Спускаешься по длинной деревянной лестнице. Стены из необработанного камня, дребезжащие трубы над головой. Просто чудесное место для парнишки с воображением типа меня, который до смерти боялся разных чудовищ и видел во всем вокруг что-нибудь пугающее. Ну и примерно через полгода жизни в этом подвале я уже имел дело с разными адскими силами, которые, как я верил, собирались каким-то образом меня прикончить. В подвале стоял котел отопления, переделанный из пылеугольной горелки. Я представлял, что это был адский огонь. В то время, когда вся семья отдыхала по вечерам наверху, я шел в подвал. Мне было очень страшно. К тому же мать не разрешала зажигать свет. Для мальчика семи-восьми лет, каким я был, это был самый настоящий ужас».

Вскоре после этого Клэрнелл в третий раз вышла замуж, а Кемпера, по его просьбе, отправили жить к отцу и мачехе. Но он не прижился и у них. Новую жену отца нервировали «странности» пасынка. Часто она замечала на себе его пристальный взгляд, пугалась и просила мужа отправить мальчика обратно. Развязка произошла на Рождество 1963 года, когда они приехали погостить на ферму родителей отца в Норт-Форк, штат Калифорния. По окончании праздников пятнадцатилетнего Кемпера без каких-либо объяснений оставили жить с дедушкой и бабушкой. Он стоял на крыльце и смотрел, как отцовская машина выезжает из ворот фермы на проселок и постепенно исчезает из виду.

На первых порах Кемпер вроде бы достаточно неплохо адаптировался к своей новой жизни на ферме. У него была мелкокалиберная винтовка, с которой он охотился на сусликов и зайцев. В школе он тоже был на хорошем счету. Но ближе к концу первого лета бабушка забеспокоилась. Она тоже стала замечать у внука «странности», и они ее очень тревожили. А Кемпера, по его собственному признанию, стали одолевать кровожадные фантазии. Он уже истребил великое множество животных и теперь хотел понять, каково это — убить человека.

«Меня довольно часто обзывали „безмозглым“, и, к сожалению, это даром не прошло… Во мне скопилось огромное количество неосознанной враждебности, и она переросла в уродливые фантазии. И все это обострялось. В школе обратили на это внимание, я там настолько часто предавался мечтаниям, что мне все время записи в дневник делали».

«А что это были за мечтания?»

Кемпер рассказал, что его мечты состояли из «фантазий на тему истребления всей школы целиком. Они постепенно становились все более завершенными. Это было ужасно. А они думали, что мне мерещатся всякие там цветочки и птички за окном, как любому нормальному мечтателю».

К тому же пятнадцатилетний Кемпер был двухметрового роста и весил восемьдесят килограммов, что делало его постоянным объектом насмешек одноклассников. Он был невероятно одинок. У парня не было друзей, он был разлучен с родителями и жил в замкнутом мирке фермы вдали от всего, что некогда знал. Фантазии были его единственной отдушиной, и он вновь и вновь мысленно проигрывал их, доводя до полного совершенства. В конце концов они стали чем-то вроде заветного места, где правила определял он сам.

27 августа 1964 года Кемпер сидел на кухне и наблюдал, как бабушка работает над корректурой детской книжки. Внезапно прервавшись, она криком велела прекратить пялиться на нее. Кемпер встал, взял свою мелкокалиберную винтовку и сказал, что идет поохотиться на сусликов. В ответ на это бабушка строго-настрого запретила ему стрелять в птиц и снова углубилась в работу. Сразу после этого Кемпер выстрелил ей в затылок и еще несколько раз в спину между лопаток. Искромсав убитую ударами ножа, он накрыл ее голову одеялом. Когда домой вернулся дед, Кемпер застрелил и его тоже. Затем он позвонил матери и признался ей в содеянном. Она велела ему вызывать полицию, что он и сделал. Резкое замечание бабушки оказалось последней каплей в многолетней череде мелких и крупных обид и разочарований Кемпера. Теперь, воплотив свои кровавые фантазии наяву, он осознал, что вполне способен убивать.

В то же время довольно необычно выглядела реакция Кемпера с вызовом полиции. В отличие от подавляющего большинства других участников нашего исследования, которые делали все возможное для избежания разоблачения, он испытал порыв признаться в содеянном. Это свидетельствовало о том, что Кемпер не продумывал ни свои последующие действия, ни то, чем случившееся обернется для него самого. Но больше всего меня потрясло сказанное им в телефонном разговоре с полицейскими. «Просто было интересно, каково это — застрелить свою бабулю», — сказал он, добавив, что застрелил деда, чтобы тому не пришлось увидеть свою супругу мертвой.

Эти высказывания показывают, как мало значили для Кемпера родственные связи, если вообще что-то значили. Но в то же время он объяснил убийство деда стремлением защитить того от душевных страданий. Кроме того, парень сразу же позвонил матери и рассказал ей о случившемся. Налицо было некое противоречие, связанное с детскими привязанностями, утратами и одиночеством Кемпера. И это давало определенное представление о его мировосприятии. И хотя над его видением окружающей действительности довлели фантазии, Кемпер старался сохранять связь с реальностью через мать. Но их отношения характеризовались антагонистичностью и были крайне неровными. Мать была для Кемпера главным фактором стресса, и в то же время мысленно он видел в ней свое спасение. Как и Рисселл, Кемпер был впервые осужден в несовершеннолетнем возрасте. Он провел четыре года в тюремном учреждении для душевнобольных преступников, после чего был освобожден на попечение матери. Против такого решения возражал целый ряд врачей, ссылавшихся на документально подтвержденный враждебный характер отношений матери и сына, но комиссия по делам несовершеннолетних оставила мнение медиков без внимания. Так Кемпер вернулся домой с шансом начать новую жизнь. Он поступил в муниципальный колледж и попытался устроиться в полицию, но получил отказ из-за слишком высокого роста. В итоге пошел работать