действия. Групповой характер привносил в изнасилования элемент вуайеризма. Поначалу это возбуждало Рисселла, но затем его паранойя одержала верх — наличие соучастников означало возникновение дополнительных рисков поимки, — и вскоре он вернулся к одиночному образу действия.

Изнасилование очередной соседки по дому стало последним перед переходом Рисселла к убийствам. Угрожая женщине пневматическим пистолетом, он завел ее в подсобку, накрыл голову своей курткой и дважды изнасиловал. При всей бесчеловечности этого нападения, с точки зрения Рисселла, оно было не более чем повторением пройденного. А он нуждался в новых острых ощущениях.

* * *

Рисселлу исполнилось восемнадцать, он оканчивал среднюю школу и после выхода из психиатрического стационара находился под наблюдением полиции. Августовским вечером он приехал в колледж, чтобы сделать сюрприз своей подружке. Но сюрприз преподнесла ему она — через окошко Рисселл увидел, как она целуется с другим.

Разъяренный парень помчался домой в Александрию, обуреваемый кровожадными фантазиями. Несколько часов он просидел в машине на парковке, напиваясь и распаляя свою безграничную ярость. Наличие у Рисселла мыслей об убийстве свидетельствовало о том, что он приступил к формированию замысла, который является первым этапом убийства на сексуальной почве. В два часа ночи на парковку въехала молодая женщина. Оглядевшись, он понял, что вокруг никого, и усмотрел в этом возможность потешить свое больное самолюбие и вернуть чувства собственного достоинства и контроля, которых его лишили. Угрожая женщине пистолетом, он заставил ее отвезти их в безлюдное место, вывел из машины и изнасиловал. Его жертвой оказалась проститутка, работавшая в массажном салоне в Мэриленде. На тот момент Рисселл этого не знал, но ему показалось подозрительным, что девушка, по его словам, «пыталась контролировать ситуацию, симулировала оргазмы и спрашивала, какую позу ей принять». Это усугубило его ненависть к женщинам, утвердив в мысли о том, что все они лживые шлюхи. И хотя Рисселл не собирался убивать ее, его намерения изменились, когда жертва попыталась сбежать.

По словам Рисселла, «она было пустилась бежать вниз, к каналу, и тут я ее схватил. Взял ее на захват. Это было непросто, потому что деваха была много крупнее меня. Я начал ее душить, она оступилась, и мы скатились с пригорка прямо в воду. Там я стукнул ее головой о камень и удерживал под водой, пока она не затихла».

Пока легкие женщины наполнялись водой, Рисселл вступал во вторую фазу убийства: фантазия становилась реальностью.

— А почему ты привел ее именно туда? — спросил Ресслер.

— Я там бывал в детстве, играл у воды. В солдатиков, кораблики пускал, все такое. Но я думал, что другие дети туда не ходят, а в итоге нашли ее двое детишек. После я туда никогда не ездил.

Решение Рисселла не прятать и не перевозить тело куда-то еще пришлось на третью фазу убийства. Оставив труп на виду, Рисселл продемонстрировал, что у него все под контролем. Он больше не бежал от своего «я». Более того: он представил его на всеобщее обозрение.

Постпреступное поведение Рисселла, которое также называют четвертой фазой убийства, сформировалось только после второго убийства, когда он начал забирать себе небольшие сувениры жертв — бижутерию, часы, солнечные очки. Модель поведения определилась. В последующие пять месяцев он совершил еще четыре убийства, оставаясь практически вне поля зрения следствия. Рисселл был задержан только после того, как полиция обыскала его машину в связи с обвинением в участии в драке и обнаружила ключи, бумажник и расческу, принадлежавшие его последней по счету жертве. Суд приговорил его к пяти пожизненным срокам — по одному за каждое совершенное изнасилование с последующим убийством. Проведя два года в заключении, Рисселл признался еще в шести изнасилованиях. Ни по одному из них обвинения так и не были предъявлены из-за недостатка улик и потому, что в 1970-х годах сексуальное насилие над женщиной все еще считалось низкоприоритетным преступлением.

* * *

Рисселл добровольно участвовал в наших исследованиях серийных убийц. В беседах он был вдумчив, часто выглядел искренним, кроме того, представлял собой уникальный случай, поскольку совершил свои преступления в поразительно юном возрасте. Кроме того, он любил поговорить. С серийными убийцами так бывало далеко не всегда, поэтому сотрудники тюрьмы воспользовались его открытостью и записали несколько интервью, в которых прослеживались мельчайшие детали его убийств, поведения и мыслей.

Однако закономерности остаются скрытыми, если никто их не ищет. Записи интервью Рисселла пылились на полке на протяжении нескольких лет. И сейчас, приступая к их анализу в контексте всего, чему научилась за предыдущие шесть лет, я надеялась получше разобраться в маниакальной природе преступников.

Именно такую возможность предоставляли мне архивные материалы по Рисселлу. Он совершал свои убийства однотипными способами, но жестокость сексуального насилия возрастала с каждым новым преступлением. Этот человек был не просто маньяком — маниакальность была его отличительной чертой. Именно она мотивировала все, что он делал, порождала все его фантазии. Это стало очевидным, как только я начала прослушивать первую запись.

— Я слишком умен для них, — рассмеялся Рисселл, объясняя, почему местные полицейские не заподозрили его. — И девушки эти молчали. Было реально круто думать, что они на меня никогда не заявят и не опознают.

— Где все это началось? Как далеко от места жительства ты находил себе жертв? — спросил Ресслер.

— Да где-то в двух-трех кварталах, — ответил Рисселл. — Хотите, нарисую план, чтобы вы поняли. Вот это весь мой район. И все убийства происходили в моем родном районе.

— А тебе не приходило в голову сесть в машину и рвануть в Мэриленд или что-то такое? Вывозил бы ты своих жертв куда-нибудь подальше, и риска спалиться было бы меньше, — подначивал его Дуглас.

— Да уж, конечно, — сказал Рисселл, заносчиво отвергая эту идею. — Я же понимал, что знание местности мне в плюс. А вот если бы заехал неизвестно куда или туда, где копы патрулируют, то да, мог бы попасться. Потому-то я и совершил столько убийств и так долго гулял на свободе, что знал и район, и в котором часу копы выезжают патрулировать. Ведь даже в газетах написали, что меня не поймали, потому что они искали чужаков, так ведь? А я свой, местный, к тому же всегда на виду.

Слышать это было довольно неприятно, но он был прав. Рисселла поймали только после пятого убийства. Пока в поисках пришлых убийц полиция прочесывала квартал за кварталом, Рисселл беспрепятственно чинил насилие. И это несмотря на судимость и то, что он жил в доме, где было совершено большинство преступлений. Он скрывался у всех на виду.

Между тем именно место было той ниточкой, которой