— Да, — мистер Фалконрат с благодарностью улыбнулся Дейзи. — Но у меня достаточно золота лишь на одну попытку. Я ждал подходящего момента.

Он осмотрел комнату, окинув взглядом мистера Беллоуза, Дейзи и меня, утомлённых дорогой и покрытых дорожной пылью, а затем перевёл взгляд на Натана, Боттома, Колли и Джинкса, по-прежнему в синей краске. «Мы разношерстная команда, — подумала я, — но мистер Фарнсворт улыбался нам, как будто мы были рыцарями за круглым столом».

— Семеро. Да, думаю, это не случайность. И вы прибыли в самую долгую ночь года — летнее солнцестояние. Это тоже не случайно. Я считаю, пора. Если вы все не возражаете…

— Это будет как показ фильмов на Пикадилли-серкус9? — спросил Колли.

— Да, скорее всего, — ответил мистер Фарнсворт.

— Ну, тогда, я с удовольствием приму в этом участие, — Колли выставил из-за стола стул, перевернул его спинкой к нам и уселся на него, уперев локти в верхнюю перекладину спинки.

— Я тоже, — сказал Дейзи, схватив стул, и широко улыбнулась Колли. — Мне тоже интересно.

— Думаю, мы все, — сказал мистер Беллоуз. — Когда мы можем начать?

Мистер Фарнсворт поднял глаза на световое окно. На небе исчезли последние лучи солнца, сменившись тонким полумесяцем.

— Мы можем начать сейчас. Предлагаю вам всем сесть в середине комнаты, лицом к гобеленам и оставайтесь на своих местах. Я-я не совсем уверен, что произойдёт.

Я вытащила стул из-за длинного стола и поставила его между Дейзи и Натаном. Мы сформировали круг, лицами наружу. Мистер Фарнсворт подождал, пока мы все не устроимся и потом подошёл к гобелену, держа в руках баночку с эльфийским золотом. Я ожидала, что он произнесёт некое заклинание на латыни, но вместо этого он вымолвил:

— Ну, была не была! — швырнув золотую пыль вдоль поблекшего гобелена.

Он обошёл комнату, посыпая пылью гобелены. Немного пыли впилось во вплетённые нити, в то время как другая часть повисла в воздухе подобно цветочной пыльце весенним днём. Когда он закончил, атмосфера в комнате башни мерцала, пыль светилась и переливалась десятками оттенков золота, начиная с медового и красновато-коричневого, и вплоть до цвета тёмного янтаря. «Будто смотришь отражавшийся на воде закат, — подумала я, — красиво, однако не так… занимательно».

— Вряд ли это сработает, — прошептал Колли.

Боттом шикнул на него.

— Посмотри на это! Думаю, что-то двигается вон в том углу.

Я уставилась сквозь золотистый туман на гобелен. Нечто вспыхнуло в лунном свете — золотая рукоятка меча, который носил богато одетый придворный — фигура, которая не была видима всего лишь минуту назад. Другие фигуры всплыли из золотого тумана — женщины, одетые в длинные подпоясанные мантии, вытканные из суконной вышивки в золоте, и с искусно проработанными куполовидными прическами; молодые люди в вышитых туниках, и лошади. Лошади с золотыми уздами и золотыми колокольчиками, вплетёнными в их гривы и хвосты. Ястребы с золотыми капюшонами и путами, привязанными к их лапам. Целое разряженное в золото шествие; все несли золотые корзины, впереди шли три фигуры и несли три большие золотые урны.

— Три сосуда, — прошептала я. — Только они слишком маленькие. Тот, что мы нашли в Блитвуде, был большим как эта башня.

Как если бы она меня услышала, женщина во главе процессии, повернулась ко мне. Я ахнула, недоумевая, не причудилось ли мне движение, но услышала, как мистер Беллоуз втянул вдох, а Дейзи прошептала:

— Они оживают!

И действительно казалось, что фигуры на гобелене оживали. Платья женщин шелестели в невидимом бризе, мечи у мужчин гремели, маленький паж потянулся и зевнул, словно пробудился от долгого сна. Колокольчики в лошадиных уздечках покачивались и звенели. Женщина во главе шествия улыбнулась мне, а потом шагнула с гобелена.

Позади неё, два её компаньона были подняты двумя крылатыми фигурами — Дарклингами! — чьи крылья были такого же оттенка красного золота, как и мои. От них летели искры, пока они несли носителей сосудов и их сосуды сквозь световое окно, оставив за собой след из золотой пыли, как падающие звёзды. Один из носителей сосудов оглянулся и посмотрел на меня, и я узнала Эльфвеарда. Его несли в Блитвуд, где он будет охранять свой сосуд многие предстоящие века, даже после того как тот был разрушен. А второй страж — женщина — была унесена… куда? У меня возникла мгновенная мысль последовать за ней, но затем я осознала, что вне опылённой эльфийским золотом атмосферы, феникс-Дарклинг и стражи сосудов прекратят своё существование.

Я вновь посмотрела на женщину, преклонившую колени у одного оставшегося сосуда — и была удивлена, когда увидела, что она больше не стояла на коленях на каменном полу комнаты башни, а на травянистом холме, и что сосуд увеличился. Теперь он был такой же высокий, как и женщина, его жерло было широко открыто, как у бочки с соленьями. Дамы и придворные в процессии несли свои корзины к сосуду и опрокидывали их содержимое в широкое зияющее жерло. Невнятная речь наполнила комнату, когда чёрные елейные формы скользнули в сосуд. «Сумерки». Корзины были наполнены нагаром зла самых худших человеческих эмоций. Я могла слышать в их визге голоса ненависти, зависти и отчаяния.

Ужасная печаль наводнила меня, и тёмная сущность в основании позвоночника, которая поднялась ранее в стенах замка, чтобы поприветствовать меня. Я увидела, как мама изо всех сил старается прокормить меня в наших маленьких и неотапливаемых комнатушках, и услышала плач голодных и бедных людей на Нижнем Ист-Ривер. Я почувствовала привкус дурной настойки опия, которую пила мама и увидела, как она умирает. Я почувствовала боль в спине, которую испытывала склоняясь над швейной машинкой на фабрике «Трайангл», и услышала крики девушек, стремительно падавших вниз навстречу к смерти, и дикий визг девушек, сгоравших заживо. Всё это восстало во мне, словно холодная чёрная грязь, булькая, поднималась, чтобы проглотить меня…

Затем я почувствовала, как Дейзи с одной стороны запустила руку в мою ладонь, а Натан сделал то же самое с другой стороны. Я проглотила горечь грязи. Женщина, преклонившая колени у сосуда, который вырос до грандиозных размеров и просел в землю, смотрела на меня, словно понимала. Она провела рукой над отверстием и запечатала его толстой белой восковой пробкой. Дамы и придворные поднесли горсти грязи и забросали грязью вершину сосуда, подобно тому, как бросали землю в могилу присутствующие на похоронах. Маленький паж подошёл последним с крошечным побегом в руке. Он встал на колени и вложил его в землю. Побег начал сразу же нарастать, становясь деревом боярышника, которое