Уже в такси Леля, щурясь от боли в глазах – вечной спутницы мигрени, – прочитала сообщение. Мама написала ей, что у нее появились срочные дела, ей жаль, она очень скучает, но никак не сможет выбраться и т. д. и т. п. Леля убрала телефон в карман и запретила себе думать о трусливой матери. Лучше оставить эти мысли на время, когда не будет болеть голова.

С трудом отсидев уроки, Леля с одноклассниками направилась в концертный зал. Репетиция сегодня тянулась особенно долго. Будто даже назло. Ребята были не собраны, а Сергей Никитич не в духе. Когда у Лели выдалась свободная минута, она села в кресло и опустила голову на ладони. Боль нарастала, и стало невозможно даже моргать. Рядом Митя наигрывал мелодию из пьесы. Высокие ноты перемешались с ударами колокола в голове. Леле показалось, что сейчас она упадет в обморок. Кто-то тронул ее за плечо. Она не подняла головы.

– Что с тобой? – спросил Илья.

Леля не сразу поняла вопрос и с трудом нашла в себе силы ответить:

– Мигрень.

– Тебя домой отвезти?

Леля кивнула. Он на секунду отошел, видимо, объяснить директору причину их ухода, затем помог Леле подняться и осторожно повел ее к раздевалке. Леля протянула ему телефон.

– Такси… Там адрес сохранен.

В машине Леля положила голову Илье на плечо и закрыла глаза. Боль усиливалась. Нужно будет выпить еще одну таблетку. А больше нельзя. Превысит тогда суточную норму. Как Леля ненавидела суточную норму, если бы кто знал!

– Дома кто-то есть? – спросил Илья, помогая ей выйти из машины.

– Тетя Таня.

Он постучал. Минуту ничего не происходило. Он постучал снова. У Лели побежали мурашки по коже от боли, вызванной этим шумом. Она вытащила из куртки ключи и протянула Илье.

Дом встретил их безлюдной тишиной, только Филя обнюхал Илью и снова ушел спать.

– Мне нужно лечь, – едва шевеля губами сказала Леля и поняла, что сил подняться на второй этаж к себе в комнату у нее нет. Она прошла в гостиную и рухнула на диван, положив ладонь на лоб.

– Как тебе помочь? – услышала она над ухом.

– Вода.

Послышались торопливые шаги, затем Илья вернулся и протянул ей стакан. Леля, не глядя, пошарила рукой по полу. Где-то тут она бросила сумку, а в ней блистер с таблетками. Наконец найдя то, что нужно, она запила таблетку водой и снова легла. Илья сел рядом, взял подушку и осторожно устроил Лелину голову на своих коленях.

– Так нормально?

Леля кивнула. Он осторожно, массирующими движениями проводил рукой по ее волосам от лба до затылка. Через полчаса Леля почувствовала, что боль немного ослабла.

– Как это ощущается? – тихо спросил Илья, когда Леля открыла глаза и посмотрела на него снизу вверх.

– Смазанный и нечеткий взгляд, как будто на глазах очки с непротертыми стеклами, – негромко и медленно произнесла Леля. – Будто сырая дождливая осень в голове, но от нее никуда не деться, и капли стекают на глаза. И будто глухая бетонная стена, через которую ни одна мысль не может пробиться. Иногда я не понимаю, что мне говорят, во время таких приступов.

– А давно?

– С детства. Мне во время родов врачи повредили в шее что-то. Кровь плохо циркулирует, и вот…

Илья задумался и перестал водить рукой по голове.

– Продолжай, – попросила Леля, – мне легче, когда ты так массируешь.

Они просидели в тишине и темноте еще несколько часов. Оба успели задремать. Когда Леля в следующий раз открыла глаза, Филя все так же спал около их ног на полу, а луч фонаря тонкой полосой лежал на паркете. В доме стояла тишина. Почувствовав, как шевельнулась Леля, Илья проснулся.

– Как голова? – спросил он.

– Еще тяжелая, но завтра уже станет гораздо лучше, – Леля поднялась и посмотрела на Илью. – Это все благодаря твоей энергетике, обычно я валяюсь пару суток точно.

– Энергетика… Ты что же, правда в это веришь?

Леля пожала плечами.

– Хочешь чаю? – предложила она.

– Да.

– Только ты сам его сделаешь, ладно? Я просто посижу на кухне.

– Без проблем.

На кухне они не стали включать большой свет, оставили гореть только настольную лампу. Леля села на стул, оперлась головой о стену и стала смотреть, как Илья набирает воду в чайник. Щелк. Зашумел. Скоро вскипит вода. Филя пришел из зала вслед за хозяйкой и снова улегся у ее ног. Леля бросила взгляд на его миску – полная. Он так и не поел. Глубоко в сознании она отметила, что Филя ест как птичка последнее время. Бывает, что за весь день к миске ни разу не подойдет. Нужно будет отвести его к ветеринару.

– Какой он все-таки огромный, – сказал Илья, наблюдая за тем, как Леля, не желая тревожить голову и наклоняться, поглаживала собаку ногой. – А щенком он таким же большим был?

– Поменьше, но никогда прямо маленьким-маленьким не был. У меня есть фотка в телефоне. Мне на ней четыре года, а ему год, так он выше меня.

– Покажи.

– Сейчас.

Леля привстала и достала телефон из кармана юбки. Морщась от яркого света экрана, она стала вспоминать, как далеко нужно отмотать галерею, чтобы найти фотографию. Кажется, чуть-чуть. Она совсем недавно пересматривала старые фото и парочку сохранила себе.

– Вот.

Илья взял телефон.

– И правда, больше ребенка. Ты очень милая здесь. Ой, я случайно смахнул фото! Как вернуть? У меня просто не айфон. Сейчас…

Вдруг Илья замолчал. Леля следила за выражением его лица и не понимала, чему он мог так удивиться. У нее в галерее не было ничего личного. Потом вдруг она вспомнила: переписка Анны Романовны! Леля вздохнула, не зная, что сказать.

– Я пойду, – Илья положил телефон на стол.

– Подожди, пожалуйста!

Леля вышла за ним в прихожую. Он натянул куртку, сунул ноги в ботинки.

– Ты же понимаешь, что это очень большая подлость? – спросил он, посмотрев на Лелю.

– Я же не опубликовала.

– Но ты влезла в личную переписку. Допустила мысль, что можешь опубликовать.

– Я не люблю, когда мне читают мораль. Я уже и так все сама поняла.

– Ты знаешь, что подлость – самое мерзкое, что есть в привычке людей? Потому что подлость всегда осознанна. Даже убийство может быть в состоянии аффекта. Подлость – нет. Она желанна, она доставит удовольствие, сделав несчастным кого-то другого. И, кстати, если ты передумала, почему же не удалила скрины?

Илья ушел. Леля поднялась к себе. Ей была противна и неприятна эта ситуация. Захотелось потрясти головой, будто воспоминание может вылететь из нее.

14