И за Марьяну обидно. Ну почему у нее такая мать?!

А если малышка такой же вырастет?

— Нет, – твердо произнесла Пчелка. — Не вырастет! Глупости не говори, Лёш.

— Не думал, что вслух это сказал, – поморщился, но из головы выбросить эту мысль не смог.

Очень уж Марьяша на Алену похожа. Внешне – копия. Вдруг вырастет, и тоже такой вот моделью человека станет? Вдруг взыграет вот это вот, наследственное?

— Горин, я тебя стукну сейчас, – Таня надавила мне на плечи, заставила опуститься в кресло, и села на колени. — Чего ты себя накручиваешь, а? В эту Алену фиг знает что вложили. У Марьяны половина от Стаса, от этой красотки только внешность. Не суетись. Ты Стаса подвести боишься, да?

Я кивнул.

Марьянку я люблю. Но вдруг вырастить нормально не сумею, и станет она вот такой вот, как ее мать-инкубатор?! А если стерва еще и заберет ее?

— Машину я продал, осталось документы оформить, но это – быстрое дело, – заговорил. — Квартиру… черт, не могу я квартиру продать, нам тогда Марьяну не позволят забрать. Только если ты меня у себя пропишешь, но это будет выглядеть будто я альфонс какой-то. Отец бабки не даст, а девяносто тысяч евро, мать ее, придется достать!

— Не придется. Лёш, квартира-то Марьяне принадлежит. Ну например, пошлем мы Алёну на три буквы, и скажем, что в суде встретимся. Во-первых, не факт, что ей Марьяну отдадут. Она кукушка ведь. А во-вторых, даже если отдадут, допустим, то как она квартиру продаст, и кто ей позволит?!

Ох, Таня-Таня. Все еще на законы смотрит. Может, в учебниках они красиво прописаны на белой бумаге черным, а на деле… на деле я мало с реальной жизнью сталкивался, но отцовские разговоры иногда слушал. Большой бизнес белым не бывает, законы всегда обойти можно, был бы ушлый адвокат.

— Может. Она же сказала, что не станет Марьяну выкидывать на улицу, – притянул к себе Пчелку, обнял, и немного полегчало от ее ласковых движений, которыми она меня по волосам поглаживала, как кота. — Наймет адвоката, состроит из себя бедную-несчастную, которую Стас зашугал. Она же в Европе живет, муженек ее там же. Вот и повод недвижку продать здесь. Все можно устроить при желании, Тань. Не очень-то это трудно. Отец же смог построить торговый центр там, где должны были социальное жилье отстраивать.

— Ты машину за сколько продал?

— Два миллиона шестьсот тысяч.

— Это… это где-то тридцать одна тысяча евро, да? Остается пятьдесят девять. Можем набрать кредитов, у знакомых одолжим. У тебя ведь много приятелей из… ну, из мажоров, Лёш. Выкрутимся, надо только у Алёны время попросить, деньги-то немалые.

Деньги немалые, да.

Я бы отдал ей их, не жалея, вот только знать бы, что отстанет.

— Не получит она деньги, Пчелка. Нельзя ей потакать. Два миллиона я отдам тебе, завтра в обеденный перерыв с Антоном встречусь, документы переоформим и бабло он мне на счет закинет. Остается шестьсот тысяч, и лучше их на адвокатов потратить, – принял я решение. — Если сейчас дадим слабину, то Алена начнет каждую неделю с протянутой рукой приходить, и угрожать.

Таня нахмурилась. Недовольна моими словами, и моим решением. Вижу, что недовольна, но молчит.

— Говори, – вздохнул.

— Гордость – это прекрасно, но если эта принципиальность боком выйдет? Не получит эта стерва денег, заберет малышку, и все. Лёш, – Таня поморщилась, — нам помощь нужна. Ты сам сказал, что при желании и Марьяну она забрать может, и квартиру Стаса продаст… и ладно бы любила малышку. Так она же это только ради денег! Нельзя даже малейшего шанса дать Алене, даже маленькую лазейку, чтобы она Марьяну у нас отняла. Погубит же! Давай… давай к тете твоей съездим, а?

— Здесь Лида не помощница, – покачал головой. — Она по-честному работает, и круг общения у нее такой же. Максимум на что она способна – это то, что она уже сделала. Здесь зубастые нужны люди. Может, нанять гопников каких-нибудь, чтобы Алену припугнули?

Сказал, и сразу пожалел.

— Даже не думай! Это все испортит, – фыркнула Таня, и встала с моих коленей.

А жаль. С ней спокойнее как-то. Даже в мыслях это звучит очень уж по-лоховски романтично, но Таня – мой маяк. Смотрю на нее, чувствую рядом, и успокаиваюсь, чудить не тянет, потому что с ней я дома. Вот только вслух такое не произнести. Даже в мыслях-то звучит очень розово, а на словах и того смешнее будет.

— Позвони Лиде! – настояла Таня, и я понял – не отступится.

Мне не сложно. Набрал тётку, обрисовал ей всю некрасивую картину, хотя знал, что здесь она не помощник.

— Лёшик, тебе к Герману надо. Деньги не вздумай давать. Я могу только характеристику дать, – ответила тетя. — В суде это сыграет свою роль – отзывы от инспектора, из дома-интерната, где вы навещали ребенка. Но лучше не дури, и иди к отцу. Он, конечно, за детей ни с кем не судился, но адвокаты у него – акулы. И у этих акул есть знакомые, специализирующиеся именно на подобных проблемах. Я так поняла, что честно эта Аленушка драться не станет, проблем может доставить выше крыши. Когда ты ей должен ответ дать насчет денег?

— Сегодня должен, – ответил мрачно. — Спасибо, Лид.

— Удачи, Лёшик. Я начну характеристику собирать, подниму все свои связи, но ты же понимаешь, что они в иной плоскости? Чем смогу, тем помогу.

Поблагодарил тетку еще раз, и отключился.

Черт, может Таня права, и заплатить Алене? Записать момент передачи денег, и придерживать компромат. Марьянка скоро наша будет официально, а как Алена в очередной раз решится шантажом заняться, припугнуть ее записью?!

Нет, блин, бредово это. Не факт, что сработает, не факт, что сможем записать. Драться нужно!

— Поехали, – вздохнула Таня. — К твоему отцу, Лёш.

— Он не поможет, – отмахнулся, вспомнив как папа на Марьяну смотрел – как на помойного котёнка, которого вроде и жалко, а вроде нафиг он нужен.

— Сейчас не время для обид – его на тебя, и твоих на отца, – Пчелка цыкнула. — Вот блин, нужно было холодное приложить к твоему лицу. Смотреть страшно. Но Лёш, надо ехать. Вместе будем просить о помощи.

Я встал, подошел к окну, грея ноги о батарею,