никто не станет ломать расписание движения. Приоритетом пользуются регулярные пассажирские поезда, а мы обычно конкурируем с товарными составами. И когда диспетчеру приходится выбирать кого отправить первым — литерный поезд или состав с углём, то литерный уходит первым далеко не всегда. Литерный поезд — это прежде всего комфорт; когда важнее скорость, выбирают дирижабль, в котором комфорта обычно маловато.

Рим впечатлял. Вообще-то любая деревня считает себя центром Вселенной, но у Рима хотя бы есть для этого основания. Его заслуженно называют Вечным городом — насчёт вечности Тибулл[27], конечно, здорово преувеличил, но всё же в сравнении с Римом что Лондиниум, что Лютеция[28] выглядят дикарскими новостройками.

Колёса простучали по мосту над свинцовыми водами Тибра, и поезд стал понемногу замедлять ход, плавно огибая невысокие холмы Париоли. Убогие новостройки, напоминавшие мне хрущёвки, остались позади, и по сторонам замелькали трёхэтажные дома старинной постройки, разделённые длинными лестницами. Наконец холмы разошлись, пути начали ветвиться и разбегаться, и буквально через несколько минут впереди и справа показалась огромная арочная крыша из стекла и металла, закрывающая основные перроны вокзала Монти Париоли — главного вокзала Рима. Наш поезд, однако, отклонился в сторону и медленно подполз к небольшому перрону для литерных поездов; заскрипели тормоза, лязгнули сцепки, и наш путь благополучно завершился. Здравствуй, Рим!

— Куда мы теперь? — полюбопытствовала Ленка.

— Не имею ни малейшего представления, — честно ответил я. — Зависит от того, как нас встретят, и встретят ли вообще. Если нет, будем как-то определяться с гостиницей, жить в поезде мне уже надоело.

Однако нас всё же встречали. На перроне нас дожидалась довольно любопытная пара — маленький чернявый и кудрявый персонаж, который, казалось, ни секунды не мог оставаться неподвижным, и здоровенный парень флегматичного вида, который к нашему появлению остался совершенно равнодушным.

— Сиятельная… синьор… синьора… — затараторил маленький. — Какая честь, какая честь! Я счастлив первым приветствовать вас в нашем великом городе! Позвольте представиться — меня зовут Джованни Роско, я буду иметь честь быть вашим переводчиком и вообще чичероне[29].

«Буду иметь честь быть» — не знаю, какой из него чичероне, но как переводчик, он мне уже нравится.

— А этого большого парня зовут Фабио, он будет вашим телохранителем, — непрерывным потоком изливался Джованни. — У нас, конечно же, нет никаких бандитов, совсем никаких, синьорам совершенно нечего опасаться, однако воры иногда встречаются. Мелкие воры, их немного, но они мерзавцы, для них нет ничего святого. А наш Фабио знает, как обращаться с уличной швалью. Этот парень — скала! — с гордостью заявил он и ткнул здоровяка кулаком в живот. Тот остался по-прежнему безразличным к любым внешним воздействиям, всё так же меланхолично глядя вдаль.

Я посмотрел на своих женщин. Ленка круглыми глазами смотрела на это представление со смешанным чувством восхищения и ужаса. Мама выглядела спокойно-доброжелательной, но я чувствовал её веселье. Спектакль и в самом деле был хорош, но у меня было ощущение, что нам очень скоро надоест смотреть его на бис.

— Скажите, Джованни, где нам лучше поселиться? — прервал я нашего чичероне.

— Что значит «где поселиться»? — захлебнулся от ужаса Джованни. — Вы гости его святейшества, да продлит господь его годы! Для вас выделено палаццо дельоспити дель папа[30], его уже подготовили к вашему приезду. Прошу, прошу! Ваша машина ждёт! Не беспокойтесь о ваших вещах, о них позаботятся.

Джованни и в лимузине продолжал с упоением трещать, размахивая руками.

— Взгляните направо, синьоры, видите этот тёмно-синий купол с прекрасными статуями вокруг? Это купол церкви Сант-Агостино, там собирается конклав для выборов папы, ну вы знаете, это кардиналы, они сидят, сидят, и вдруг раз! — идёт белый дым, у нас новый папа, все счастливы и смеются. Наш папа просто ангел, храни его Дева Мария, пусть живёт он тысячу лет, но может быть, вам повезёт, и вы сможете увидеть выборы нового папы.

Мама закатила глаза.

Небольшой двухэтажный дом и в самом деле был неплох, хотя называть его дворцом было всё же преувеличением. Мы разместились там достаточно просторно, да наша семья и не избалована — мы привыкли жить в небольшом доме с минимумом слуг.

— Джованни, — обратилась к чичероне мама, — у меня есть для вас задание.

Джованни открыл рот, приготовившись выдать очередную порцию шума.

— Молчать! — веско сказала мама, и в голосе её звякнул металл. Джованни захлопнул рот. — Отныне вы будете разговаривать со мной только отвечая на вопросы, кратко и по существу. Если вы будете донимать меня пустой болтовнёй, я буду вынуждена внести исправления в ваш речевой аппарат.

Чичероне побледнел.

— Вижу, что до вас дошло, — с удовлетворением сказала мама. — Очень хорошо, не люблю калечить людей. Итак, пригласите ко мне личного лекаря папы, и пусть он привезёт полную лечебную карту со всеми результатами анализов. В дальнейшем ваши услуги мне не потребуются — туризмом я не интересуюсь, а с нужными мне людьми я вполне смогу общаться на латыни. Выполняйте.

Джованни без слов испарился.

— А что было делать? — виновато сказала мама в ответ на мой взгляд. — По-другому его было не остановить.

— Я вообще-то тебя и не осуждаю, — пожал плечами я. — Скорее даже поддерживаю.

* * *

Дни потянулись однообразной чередой. Мама была постоянно занята — в те дни, когда она не занималась лечением папы, она посещала римские клиники, или читала лекции, или что-то ещё. Как оказалось, итальянские лекари её прекрасно знали, и её авторитет у местных был где-то в районе вершины Монблана. Во всяком случае, когда она читала лекции, послушать её приезжали и из других городов. Мир специалистов всегда довольно тесен, и они прекрасно знают кто в нём есть кто, и чего стоит.

Про нас с Ленкой совершенно забыли, точнее, о нас с самого начала никто и не вспоминал. Зачем папа так настаивал на моём приезде, оставалось только гадать. Возможно, у папы за многочисленными заботами уже успело вылететь из головы, зачем я был ему нужен.

Словом, мы оказались предоставлены сами себе. Не сказать, что мы особенно скучали — практически всё наше время отнимали занятия. В Академиуме нам ясно дали понять, что на послабление на экзаменах мы можем не рассчитывать; совсем наоборот, нам придётся доказывать, что пропуск занятий не отразился на уровне наших знаний, и они соответствуют стандарту Академиума. В то немногое время, что оставалось у нас от занятий, мы либо гуляли в окрестностях нашего палаццо, разглядывая виллы старинных итальянских фамилий, либо сидели в каком-нибудь кафе, наблюдая итальянцев в их, так сказать, естественной среде обитания. Надо сказать, что