Шрифт:
Закладка:
Руки его гладят ягодицы, поднимаются к спине, надавливают на ямочки возле поясницы – и щёки у Альды вспыхивают, жар добирается до лица. Стон. Это её стон? Этот чужеродный звук издала она? Не пугаться. Главное – не дать себе зажаться.
Вскоре становится не до этого – его губы перехватывают инициативу. Они целуются, снова целуются, как сумасшедшие. Руки его гладят её, как долгожданный приз. Проходятся по спине, касаются плеч и спускаются к рёбрам. Немного щекотно, и Альда вздрагивает. Груди её тяжелеют. Низ живота тяжелеет. Ничего не понять толком из-за того, что тело слишком горячее. Она позволяет себе тереться о Макса. Как кошка. Всем телом. Это приятно.
– Можно я сниму с тебя футболку?
Она не отзывается, руки лишь поднимает, помогая ему избавиться от одежды. Может, поэтому жарко… Наверное, поэтому.
На нём только трусы. Теперь и на ней – тоже. Белые трусики с красным кантиком. Вчера она так и разгуливала по квартире Макса – в его длинной футболке, с голыми ногами. Лифчик, свитерок, колготы и юбка лежат где-то там, аккуратно сложенные. Краем сознания она ещё может об этом думать. А дальше… Его кожа. Её кожа. Плоть к плоти. И поцелуи. Снова и снова.
А затем он таки укладывает её на постель, но Альда не сопротивляется. Пусть. Кажется, ей хорошо. Руки его продолжают бродить по её телу. И забираются в трусики. И там почему-то не сухо, как обычно, а горячо и влажно. Она чувствует, как легко скользят его пальцы, поглаживая. И впервые ей не хочется, чтобы это прекращалось. Приятно. Ей приятно.
Макс целует её грудь. Катает языком соски. По очереди. Альда прислушивается к себе. Хорошо, но недостаточно. Не так, чтобы терять голову окончательно.
В какой-то момент исчезают и его губы, и его руки. Альда вдруг понимает: он не прижимался к ней. Не пытался вдавить и овладеть. Просто ласкал руками. Удивительно. Она в растерянности и не может разобраться в том, что произошло.
– С добрым утром, Альда, – улыбается этот очаровательный негодяй. Глаза у него тёмные и блестят. – Чур, я первым в душ. Как всегда, завтрак. И заниматься. Мы же будем заниматься?
И Альде чудится подтекст в его наглых словах. Но она даже сердиться на него не может.
– Конечно, будем, – отвечает спокойно и приподнимает бровь, давая понять, что вызов принят.
Он… играет. Опасно. Остро. По-своему. Немного грязно, наверное. Но ей всё нравится. Он уходит. Снова опираясь на костыли. Но в душе ему и не нужен протез. А она остаётся. Переводит дух. Касается, словно во сне, сосков своих и робко – между ног. О, да. Там влажно. Альда прикрывает глаза и надавливает пальцем на клитор. Внутри словно спирали закручиваются. Слабые, нестойкие, но ей так хорошо сейчас, что она улыбается и плачет.
Может, он прав? Этот наглый и сумасшедший мальчишка? Может, всё дело в другом? Ведь как-то ему удалось если не разбудить её тело, то вызвать хоть какую-то реакцию?..
– Сделай так ещё раз, – слышит она его голос и пугается, словно её застукали за чем-то неприличным. Да так оно и есть! Со стыда сгореть можно! Он что, не ушёл? Подглядывал?..
– Сделай так ещё раз, Щепка, – приказывает он резче. – Не зажимайся и не пугайся. Не бойся себя и своего тела. Своих реакций не стыдись.
Она снова вслушивается в его голос, что затягивает её, как омут. Ей хочется подчиняться ему, идти, бежать, следовать… ползти, если больше не хватит сил.
– Подожди. У меня есть идея, – не унимается Макс, и Альда чувствует, как проседает под его тяжестью диван. – Мы сейчас сделаем по-другому.
Макс
Он вернулся. Неожиданно для себя. Захотелось ещё раз посмотреть на Альдино разгорячённое лицо. На распухшие от поцелуев губы. На почти разбуженное тело – он был в этом уверен. Ему хватило сил не торопиться и уйти, не хватило мужества не вернуться.
Бедная Альда. Хрупкая его девочка, потерявшаяся в ощущениях. Она не могла поверить. Не могла понять толком, что с ней происходит. Трогала себя, наверное, чтобы убедиться: она меняется, выползает из своего ледяного панциря.
У него был план. Простой и бесхитростный: дразнить её и не доводить дело до конца. Смотреть на её реакцию и постепенно разводить костёр её страсти. Он был готов к сопротивлению. К бревну в постели тоже был готов. Хотел, чтобы ему хватило терпения. Не сорваться бы, не оступиться, не обидеть ненароком. В постели бывает трудно удержаться от крепких словечек.
Альда его удивила.
Макс чувствовал жар её тела. Слышал стон. Ощущал горячую влажность. Остановиться и уйти – почти нереально. Но он сделал это и не жалел. До тех пор, пока не увидел её – растерянную, не знающую, что делать с проснувшейся чувственностью.
– Коснись себя. Сделай это! – почти приказ. Но Альда не подчиняется. Для неё это шаг, а она растерялась, укуталась в страх, покрылась коростой стыда. Так далеко она – он уверен – не заходила.
– Мы сделаем по-другому, – Макс садится на диван. Мягко берёт Альду за руки – за те самые руки, которыми она робко трогала себя.
Макса настигло озарение. Вот только что не было ни единой мысли, а сейчас он точно знал, как надо поступить.
– Ты доверяешь мне? – спросил, глядя ей в глаза.
Альда кивнула. Наверное, не посмела произнести простое «да» вслух.
Его робкая трусиха. Где её ровность и холодность? Где спокойствие и уравновешенность? Совершенно другая она здесь, в его постели. Крохотная щепка в бурлящих водах океана.
– Знаешь, как детям выравнивают косоглазие?
Альда теряется. Она ждёт, что он сейчас будет командовать или трогать. Нет. Уже ни к чему: створки захлопнулись, и чтобы раскрыть их заново, ему не нужен нож ловца за жемчугом. Она отдаст свою жемчужину сама. Потому что любопытна и хочет. А он тот ещё провокатор: ему нет равных, когда дело касается нестандартных решений.
– Нет, не знаю, – в её голосе – лёгкая дрожь.
– Ребёнку закрывают здоровый глаз, чтобы заставить работать, шевелиться косящий. Я закрою тебе оба глаза, Альда. Лишу тебя одного органа чувств, чтобы ты острее воспринимала то, что с тобой происходит. Я хочу, чтобы ты прислушивалась к звукам, ощущала кожей колебания воздуха, прикосновения, поцелуи.
Это как в танце, Альда – нужно почувствовать. Принять душоё и сердцем ритм, музыку, движения.
Сегодня танец – это ты. Вложи в себя всё без остатка. Ты этого достойна.
– Я хочу верить тебе, Макс.
Он слышит недосказанное «но». Игнорирует его. Прочь сомнения. Он обещал верить за двоих!
– Вот и верь.
Макс достаёт бандану и осторожно повязывает платок на глаза.
– Я стану твоим поводырем. Будь послушной девочкой.
Он чувствует её дрожь. Не от холода она и не от возбуждения: слишком напряжена. От неё фонит страхом и неуверенностью.
