— Мне кажется очень важным такой момент, — я тоже смотрел на конструкции, но визит инквизиции поселил во мне некоторый пессимизм. — Надо эту всю красоту замаскировать. Сможете такое техническое задание дать бригаде железнодорожных рабочих?

— Зачем?

— Да вот, есть люди, которым это кажется странным, таинственным. И за это они, такие люди, хотят посадить меня внутрь дыбы или ещё какого чудесного приспособления и пытать. Обвиняют в нарушениях мирового порядка и прочей херни. Поэтому я сейчас нам придаю ореол обыденности. То есть, что мы — это нечто нормальное, ничего особенного не произошло, нечего тут смотреть и так далее.

Танлу-Же замолчал, а через секунду умолк и я.

Спустя пару секунд всё это уже не казалось мне таким уж важным.

Мост, такой прочный даже без применения металлов был очень звонким, гулким. И сейчас по нему скакал конник.

— Я сам, — Танлу-Же позволил эмоциям лишь на долю секунды исказить своё лицо, после чего проверил свой револьвер, убрал его, поправил форму и шагнул на мост.

Мы оба понимали, мотоцикл на мосту, мы на виду, спрятаться не получится.

— Эй! — он вышел вперёд и поднял руку. — Я китайский военный чин, нахожусь здесь с дипломатической миссией.

Под прикрытием главы триад я высунул голову и осмотрелся, одновременно проверяя свой кольт.

Один, а за ним ещё четверо конников. И они, черт возьми, не степняки Юбы. Да и есть ли у него ещё степняки? Есть ли у него верные люди, которые патрулируют?

Ногайцы, чтобы их можно было отличить от врагов, повязывали на поясах красные тряпки. У этих, у всех были красные знаки, красные флаги.

И тот ногаец, что вышагивал впереди, задумчиво, как диковинку, осматривая мост, поднял на китайца глаза удивлённо. И он не предпринял никаких враждебных действий.

Но ситуация накалилась до предела. На Танлу-Же смотрели десять глаз и, как разрыв гитарной струны, грянул выстрел. Самый дальний из конников, держа двумя руками британский однозарядный пистолет фирмы «вестлей», Игорь показывал мне такой, из трофеев, выстрелил.

Он не просто выстрелил, он выстрелил и попал в живот Танлу-Же и тот от попадания сложился пополам и упал на широкую плоскость моста.

В ту же секунду я вскочил на мост, как кузнечик и, став на колено, начал стрелять.

Три выстрела, один за одним в переднего, потом ещё три, игнорируя то, что ногайцы стреляли в ответ, во второго. Танлу-Же, лежащий на мосту на боку, присоединился ко мне и принялся стрелять, пока я, выстрелив полный магазин, стал перезаряжать.

Так, лежа на боку, человек с армейским прошлым и большими тайнами прошлого, бандитским настоящим и ранением в живот, из револьвера практически в упор завалил двоих.

Последний, причём это был именно тот шнырь, что выстрелил первым, убегал, сиганув с моста с противоположной от меня стороны, пешком, потому что его коня Танлу-Же ранил.

Матюкнувшись, я прикинул, что не догоню его ногами. В то же время мы уже за пределами радиуса артефакта магического подавления, так что активировал Шило.

Я появился перед перекошенным степняком. Он замахнулся саблей, но мой кольт был быстрее, высадив три заряда уже в грудь.

Шило. Активация.

Я появился перед Танлу-Же.

— Ты как, родное сердце?

Китаец держался за живот. При виде меня слабо улыбнулся.

Я подкатил мотоцикл и с некоторым трудом усадил его в коляску.

Чёрт. Под его рукой блеснула кровь. Так я его не довезу. Сюда мы ехали по меньшей мере час.

Стоп. Убивает не смертельный фактор, а тупость и неумение делать выводы.

Уселся и активировал Шило.

Перемещение. Перемещение. Перемещение.

Городская больница номер один города Челябинск была обсижена стаей сонных ворон, которых поднял в небо рёв моего мотоцикла.

Взлетев, как Леголас по головам гномов, по пологой лестнице к корпусу с надписью «Хирургическое отделение», я проорал:

— Врача мне! Врача!

— Молодой человек, — презрительно протянула толстая тётка, — приёмный покой в соседнем корпусе.

Птичкой я спустился вниз к мотоциклу, который стоял под лестницей, прыгнул в седло, газанул и поднял своего железного коня вверх по лестнице, а когда проезжал в двери, то ударом руля разбил стекло дверей.

Ну и пёс с ним.

— Где доктора, твою мать⁈ — мой крик переходил в инфразвук, а гнев должен был быть способен закипятить ванну ледяной воды.

Испуганная толстуха лишь указала мне дальше по коридору.

…

— Сюда, — показала мне медсестра, увидев, что Танлу-Же бледен и хватает воздух как утопающий.

Я извлёк его на кушетку какого-то кабинета, не стал разбирать, куда меня занесло, а медсестра привела врача.

— Так, молодой человек. А почему Вы не сказали, что это… китаец, а? Ну, то есть…

— Что? — не понял я.

— Ну, то есть, наша клиника она склонна отказывать некоторым больным в зависимости от принадлежности.

— Мля, ты хочешь отказаться его лечить потому, что он китаец, я правильно понял? — спросил я доктора.

— Ну, не надо так формулировать, молодой человек, но у нашей клиники есть определённая политика, в то же время…

Он не досказал, потому что мой кулак пробил его в живот, и он согнулся пополам, что вызывало удивление у присутствующей тут же медсестры.

— Вы не поняли, — он разогнулся, — косоглазый истекает кровью, ему осталось жить пару минут.

Я достал пистолет, из которого, пару минут назад или миллион лет, я убил троих степняков на мосту.

Глава 16

Доброе слово

— Фамилия, имя?

— Чьи, мои? — растеряно хлопнул глазами доктор.

— Мои мне известны.

Он побледнел, поскольку заметил, наконец, в моих руках пистолет.

— Его фамилия? — я повернулся к медсестре.

— Доктор Трахименко. Александр Юрьевич.

— Санёк. Если он умрёт, я тебя пристрелю. Я посол, — ткнул ему в лицо своей дипломатической корочкой. — Он тоже. У него, как ты мог того… диагностировать, огнестрел в живот.

— Внутреннее кровотечение, у него не осталось шансов.

— Дык ты напрягись, пёс смердячий. Он умер — ты умер, логика ясна?

Доктор ощутимо напрягся.

— Готовить операционную, звать Руслана Эмировича и бригаду? — взгляд медсестры бегал с меня и на него.

— Да! — рыкнул я. — Премия тысяча… Нет, десять тысяч, если получится. А если нет, то, как граф Бугуйхан