– В хороших.

По губам Максвелла расползлась недобрая ухмылка.

– Настолько хороших, что он может в любое время засунуть язык тебе в глотку? – язвительно протянул Уайт. – Что ещё?

Я вспыхнула и, не отводя взгляда, вызывающе бросила:

– Ревнуешь?

– Да.

Это короткое слово, как ведро со льдом, прямо на голову. Взбодрило на полную мощь. Оторопело хлопая глазами, я не могла поверить, что он так легко признался в своих чувствах.

– Спишь с Алисией, а ревнуешь меня. Как мило.

– У меня к ней ничего нет. Как я и сказал, она – средство достижения цели.

Из-под шапки густых смоляных ресниц лилась непробиваемая уверенность. Она словно проникала мне под кожу, заражала своими убеждениями. Но не захватывала полностью, потому что от одной картинки его руки, заползшей к ней под юбку, меня накрывало бешеными эмоциями и тянуло блевать в каждую свободную ёмкость.

– И всё же ты с ней, – сдержав прилив горечи, спокойно заключила я.

В течение нескольких секунд Максвелл неотрывно разглядывал моё лицо, безошибочно считывая весь мой настрой. А затем придвинулся ближе, и моя твёрдая вера в собственную стойкость полетела ко всем чертям, когда я, не удержавшись, сделала вдох в небезопасной близости от его губ. Дымчатое амбре заполнило все внутренности: сигареты, терпкий запах его кожи и что-то ментоловое. Его личный аромат… притягательный, сексуальный, играющий на нервах и будоражащий фантазию до пятен перед глазами.

Я его хотела.

Мне потребовалась бесконечная минута, чтобы осознать, какое именно признание только что прозвучало в моей набитой пухом голове. И, глупо испугавшись этой откровенной мысли, я резко отстранилась. Тёплые пальцы вынужденно подарили свободу. Не зная, куда деться от обжигающего кожу взгляда, я уставилась на лобовое стекло, сквозь которое стали пробиваться первые лучи солнца.

Всматриваясь в оранжево-жёлтые всполохи, я подалась вперёд, не веря собственным глазам.

Мы находились на краю… На краю обрыва!

Недолго думая, я выбралась из машины и, боясь подойти ближе, встала перед капотом. Залюбовалась каменными неровными выступами и рекой, текущей извилистой голубой линией по глубокому узкому дну. Каньон простирался вперёд на тысячи миль и в лучах потрясающе красивого восхода выглядел как ещё одно чудо природы.

За всем своими восторгами я не сразу заметила, как Максвелл встал рядом. Засунув руки в карманы джинсов, он смотрел вдаль, щурясь от ударяющих ему в лицо ярких бликов.

Я кожей ощущала, что это не просто красивое место. Оно что-то значило для него, и мне безумно захотелось узнать, что именно.

– Твоё место силы? – осторожно начала я, даже не надеясь, что он проявит инициативу и расскажет сам.

– Я нашёл этот каньон в свой шестнадцатый день рождения, – задумчиво проговорил Уайт. – Тот год был сложным, начались первые бои в Яме.

Я представила темноволосого подростка с агрессивно взирающими из-под нахмуренных бровей тёмно-карими глазами, и где-то посередине грудной клетки вспыхнул огонёк трепетной нежности.

– Я не всегда был таким, как сейчас. Мне было страшно, – глухо выговорил Максвелл и, как самый недобрый купидон, безжалостно протаранил этим откровением мне сердце. – В какой-то момент я поддался панике, решил, что не смогу, но Белль… Чёрт. Я ехал в никуда. И оказался здесь. Случайно, – отрывисто продолжил он, а я старалась подавить не к месту вспыхнувшую ревность, вызванную знакомым женским именем. Я успела забыть о существовании его очередной подружки. – Это не место силы, – Уайт вернулся к моему вопросу. – Это место свободы. В шестнадцать я не понимал значения этого слова. Я думал, свободны лишь мёртвые.

У меня волосы на затылке зашевелились от этих слов. С некоторых пор все производные от этого жуткого слова топили меня в волне дикого ужаса.

– С годами я осознал, что свобода – это не про смерть. Свобода – это про выбор. Иметь возможность его делать – вот истинная свобода. Остальное – цели.

– Зачастую свобода одного человека ограничивает свободу другого, – философский изрекла я и помрачнела, стоило только уголку губ Максвелла насмешливо дёрнуться.

«Какого хрена, Эм! Заткнись! Он опять будет думать, что ты душнила!»

– Так и есть. Мне обозначили пределы, установили лимит. Дали воспользоваться тем, что есть. Много лет назад я так и сделал. Сейчас же я хочу расширить горизонты, чтобы больше никто и никогда не смел указывать, как мне жить.

Я протянула руку и в знак поддержки сжала пальцами его ладонь.

– У тебя обязательно получится.

Максвелл повернулся. Долго и абсолютно нечитаемо смотрел мне в глаза, а затем, резко притянув к себе за талию, подхватил под ягодицы и посадил на капот. Устроившись между моих ног, чемпион невесомо пробежался пальцами вдоль моей икры и, спустившись к ступне, расстегнул ремешок. Первая босоножка полетела с обрыва, следом – вторая.

«Он прав: уродским розовым туфлям нет места в этом мире!»

Уайт положил ладони на мою талию, стягивая пальцами ткань кофты, и я уткнулась лбом ему в грудь, чтобы уйти от преследующих глаз, сквозящих тёмной бездной, в которую так и хочется шагнуть.

Спрыгнуть.

Стать ближе. Залезть ему в голову, в сердце, в душу. Понять его. Потому что я ни черта не понимала. Его тумблер эмоций барахлил, а абстрактные фразы, лишённые конкретики, которую я безумно любила, сверлили голову сомнениями.

– Между мной и Леоном ничего нет. – Слова глупо спрыгнули с языка и сорвались в пропасть, отдавая эхом на тысячи миль. Максвелл привёз меня сюда, поделился личным, признался. Я хотела ответить тем же. – Но я не могу быть второй.

Чемпион замер, а затем его пальцы зарылись в мои волосы и мягкими массирующими движениями спустились к затылку. Сгусток напряжения осел в воздухе. Где-то на задворках сознания вскинула голову надежда.

Я всегда ценила поступки, но именно сейчас безумно нуждалась в словах.

Опровергни. Пообещай. Можешь даже соврать.

Нет, не ври!

– Я знаю.

Внутри что-то протестующе застонало. Он отпустит меня? Так легко?

Я запрокинула голову, ловя в чернеющей мгле несколько оттенков нежности.

– Я не имею привычки давать обещаний, в которых не уверен. Но я могу попросить. Время. Дай мне время. И мы вернёмся к этому разговору.

– К разговору о местах в сердце Максвелла Уайта?

Он улыбнулся и, упёршись своим лбом в мой, тихо сказал:

– Мы оба знаем, что оно лишь одно.

Глава 13.

Эмили.

 Накладывая себе в тарелку салат, я краем уха вслушивалась в разговор между Леоном и Дэниелом. Сестра пригласила меня на ужин, и то, что в списке гостей оказалась не только моя персона, я узнала, переступив