Шрифт:
Закладка:
У Талемира болезненно сжалась грудь при этой мысли, ведь он жаждал сделать то, что делал снова и снова. Его член дернулся под свободной тканью от одной мысли о том, чтобы устроиться между ее ног и…
— Держи себя в руках, Старлинг, — пробормотал он про себя, тряхнув головой и ущипнув себя за переносицу. Он выпил еще немного тоника Фарисса, надеясь, что это поможет ему сдержать низменные инстинкты. Но в нем вдруг проснулась решимость подростка — или отсутствие таковой, и его мысли каждые несколько секунд устремлялись к сексу. Образ ее обнаженной на барной стойке, извивающейся под его прикосновениями, был пьянящим. Как он мог не думать об этом? Как он мог не представить себя глубоко внутри нее?
— Ради всего святого. — Он занялся тушеным мясом и развесил их одежду на импровизированной веревке, чтобы она быстрее высохла.
Он сходил к колодцу, чтобы наполнить их фляги. Когда он вернулся, Дрю уже проснулась и сидела в кабине, ее волосы были взъерошены, а лицо раскраснелось от сна.
— Что-то невероятно пахнет, — сказала она в знак приветствия.
— Я подумал, что мы заслужили достойную еду, — ответил Талемир, протягивая ей одну из фляг.
Она уставилась на него широко раскрытыми глазами, словно увидела его впервые.
— Спасибо.
Талемир хотел спросить, как она себя чувствует, и ему отчаянно хотелось продолжить разговор с того места, на котором они остановились, но он ничего не сделал. Вместо этого он вернулся на свое место у огня и стал помешивать рагу. Он не станет перегружать ее. Он предоставит ей все необходимое пространство и время…
Дрю направилась к нему, все еще завернутая в одеяло, но совершенно голая.
— Ты и нашу одежду постирал?
— Угу.
Глаза Дрю заблестели серебром, и она пожевала нижнюю губу.
— Никто не стирал мою одежду уже очень давно, — тихо сказала она.
Талемир отмахнулся от нее.
— Ничего страшного.
— Нет, не пустяки.
— Полагаю, я не стираю нижнее белье всех подряд.
На лице Дрю появилась медленная улыбка, и она подняла бровь.
— Даже Уайлдера?
— Фурии, нет.
Она придвинулась ближе к огню, одеяло соскользнуло с ее плеча, вновь обнажив изящно выведенную татуировку. Талемиру пришлось сдержать себя, чтобы не пересечь расстояние между ними и не нанести серию нежных поцелуев по цветкам. Он бы взял пример с нее.
— Одежда еще не совсем высохла, — сказал он вместо этого. — Но у меня есть запасная рубашка, если хочешь?
Дрю снова прикусила нижнюю губу и кивнула.
Талемир достал рубашку и протянул ей с глупым чувством гордого удовлетворения от того, что она будет завернута во что-то его. Почувствовав себя снова глупым юнцом, он отвернулся, чтобы оставить ее наедине с собой, но это не остановило пульсацию возбуждения, пронзившую его, когда он услышал, как одеяло упало на пол.
Его рубашка была ей велика и доходила до колен. Дрю рассмеялась, глядя на себя снизу вверх.
— Как я выгляжу?
— Идеально, — не задумываясь, ответил Талемир, и его щеки запылали. Она околдовала его, теперь в этом не было никаких сомнений.
Улыбаясь, Дрю принялась расстилать одеяло на каменном полу и доставать горсть подушек из освободившейся кабинки.
— Мы должны поесть перед огнем.
— И пополнить коллекцию вин Палмера, — добавил Талемир, отправляясь на кухню за мисками и столовыми приборами.
— Согласна, — отозвалась Дрю. Вскоре послышался звон бокалов.
Когда он вышел с посудой, то обнаружил, что Дрю устроила пикник: последние лепешки, два бокала с длинными ножками и бутылка чего-то невероятно старого и дорогого. И вот она сидит, обнажив ноги под рубашкой, и улыбается ему. Это было идеальное сочетание всего.
Он наполнил их миски дымящимся рагу из кастрюли и протянул ей, а потом замешкался, раздумывая, как бы сесть так, чтобы трусы не задрались и не обнажились…
— Не то чтобы я возражала против вида, но здесь. — Дрю протянула ему второе одеяло.
Он со смехом обернул его вокруг своей талии, а затем присоединился к ней на полу.
— Значит, ты не против вида, да?
— О, заткнись, — ответила она, протягивая ему миску.
Ухмыляясь про себя, Талемир принялся за еду. Стоны удовлетворения, доносившиеся из уст Дрю, говорили о том, что она думает, что это так же вкусно, как и он, не говоря уже о том, что он был благодарен за одеяло. Ее звуки возбуждали его.
— Это потрясающе, — сказала она между приступами. — Спасибо.
— Не за что. — Он сделал глоток вина. — Это тоже неплохо…
— Неплохо? Это потрясающе. Кажется, на этикетке написано, что оно из-за Завесы?
Талемир взял бутылку и наклонил ее к огню, чтобы можно было прочитать надпись на пергаменте. Он издал низкий свист.
— Будь я проклят, — пробормотал он. — Это из Валии…
— Где?
— Валия, в Верхнем Царстве. Помнишь ту первую книгу, о которой я тебе рассказывал? Про общество женщин-воинов?
— Ммм?
— Это род Валиан. Они славятся своими бесстрашными воинами и вином.
Дрю рассмеялась.
— Территория, известная любовными историями, воинами и вином, звучит как место для тебя.
— Ты можешь придумать лучшее сочетание?
Глаза Дрю встретились с его глазами.
— Нет, не думаю, что могу.
Талемир пригубил свой бокал и подмигнул.
— Рад, что мы с тобой согласны, Дикий Огонь.
Он услышал, как она вздохнула, услышав это прозвище, и, когда бокалы звякнули между ними, ее совершенное тело словно напряглось.
— Все в порядке? — спросил он, стараясь сдержать лукавую улыбку.
— Нет, — ответила она.
Талемир замер. Неужели он так плохо понял ситуацию?
Но Дрю поставила бокал на пол и опустилась на колени, устремив на него прищуренным взглядом.
— Между нами есть незаконченное дело, Боевой Меч.
— А? — Вид ее на раздвинутых коленях, в его рубашке, накинутой на обнаженное тело, был более чем достаточен, чтобы разжечь желание, которое уже кипело под поверхностью.
— Я хочу увидеть, как ты разденешься. — Ее горло клокотало, когда она придвигалась к нему. — Как ты расстегиваешь меня…
При этих словах Талемир расплавился.
— Ты можешь получить от меня все, что захочешь, — неожиданно хрипло сказал он, его дыхание перехватило.
Подойдя к нему, она отставила в сторону чашку с напитком и опустила его на колени, стянув одеяло на талии, и тяжелая ткань отлетела в сторону, обнажив облегающие шорты, под которыми почти болезненно пульсировал член.
Боги, он хотел ее. Хотел ее с того самого момента, как она пригрозила вырезать его сердце на северном периметре. Теперь в этом не было нужды — она
