Улизнувший сообщник

У него был сообщник, москвич, тоже завсегдатай оппозиционных митингов, который должен был, направив в воздух пистолет Макарова, отвлечь на себя внимание в момент, когда Шмонов будет целиться в Горбачева. Но в самый последний момент, уже на площади, приятель испугался расстрела и ретировался.

Выстрел в небо

А Шмонов достал платок, высморкался и, убирая платок во внутренний карман пальто, достал ружьецо. Эти манипуляции заметил сержант патрульной милицейской службы Мыльников, он бросился на террориста, стараясь отвести ружье от людей. Шмонов нажал на курок, раздался выстрел — в воздух. Сразу сориентировался начальник охраны генсека Владимир Медведев: он возник как из-под земли и закрыл Горбачева своей спиной, прямо на трибуне Мавзолея. Телевизионщики тоже не сплоховали — не показали этот момент, хотя вели прямой репортаж с Красной площади. В этот момент советские люди видели радостную процессию москвичей. Надо сказать, соратники Горбачева держались мужественно, никто и бровью не повел. Кроме одного — только что избранного мэра Москвы Гавриила Попова. Он смертельно перепугался и спрятался за трибуну.

Допрос в ГУМе

А Горбачев, поначалу ничего не понявший, спокойно наблюдал с высоты за потасовкой между Мыльниковым и Шмоновым. Последний оказался крепким парнем и сумел выстрелить вторично — на этот раз пуля попала в стену ГУМа. К счастью, он никого не ранил. На помощь милиционеру бросились курсанты и чекисты, и наконец Шмонова скрутили. Его буквально на руках быстро занесли в ГУМ. Там, в специальной комнате, и состоялся первый допрос, который продолжался часа два. По горячим следам террорист немало рассказал следователю. Шмонов откровенно говорил о своих убеждениях, о том, что нужно убивать коммунистов, начиная с Горбачева. Любопытно, что рассказывать о том, что он якобы готов взорвать себя, Шмонов не стал: слишком быстро его схватили, он просто забыл об этом замысле.

Откровенные показания

Шмонов говорил следователям: «Стреляю-то я неплохо. В армии попадал в „девятку“, диаметр которой всего 15 сантиметров. А на Красной площади шансы у меня были. Целиться, конечно, надо было побыстрее… Жаль, не удалось».

Правда, Горбачев считал эту акцию инсценировкой, которую устроил… всесильный КГБ, чтобы напугать вождя перестройки и отвадить его от демократических реформ. Мол, испугается — и начнет «завинчивать гайки». Кстати, отчасти он так и поступил — конец 1990 года считается временем, когда Горбачев запоздало попытался отказаться от демократизации общества.

А чекисты настойчиво пытались выяснить — не стояла ли за Шмоновым какая-нибудь организация? А может быть, иностранная разведка? Но следствие показало, что он все-таки был почти одиночкой, хотя и делился замыслами с теми, кого считал единомышленниками. Ведь при Горбачеве люди перестали бояться откровенных разговоров. Как-никак это было время гласности.

Анекдотическая слава

Официальная пресса при Горбачеве стала свободнее, но об этом инциденте сообщали весьма скупо. «Во время праздничной демонстрации 7 ноября на Красной площади в районе ГУМа прозвучали выстрелы. Задержан житель Ленинградской области, произведший из обреза охотничьего ружья два выстрела в воздух. Пострадавших нет. Ведется расследование», — и все. Но «Голос Америки» и радио «Свобода» в тот же день в красках сообщили слушателям о случившемся. Тогда и советским газетам пришлось назвать фамилию террориста и вкратце рассказать о нем. В том числе и о том, что стрелял он в двух шагах от Мавзолея. Правда, это не произвело сильного впечатления на аудиторию. Народ к тому времени привык к острым политическим ощущениям, и многие относились к Горбачеву пренебрежительно. Появился даже анекдот: «Почему Шмонов не попал в генсека? Слишком многие на площади стали помогать ему целиться». Но настоящей славы Шмонов не снискал. Людей волновало другое: товарный дефицит, споры депутатов, выдвижение Ельцина. Многие ходили на демократические митинги, но там не звучали призывы к терроризму, и никто не собирался лепить из Шмонова героический образ.

Признан невменяемым

Он хотел блеснуть на суде, стать политической жертвой, бесстрашным борцом, но эксперты из института Сербского признали гражданина Шмонова невменяемым. Он с этим вердиктом не соглашался. Предпочитал расстрел сумасшедшему дому. Но его направили на принудительное лечение. В психиатрической больнице несостоявшийся советский Брут провел три с половиной года. Ельцин терпеть не мог Горбачева и, придя к власти, выпустил Шмонова на свободу. О нем к тому времени основательно забыли.

«Жалею, что не попал!»

На воле, в городе, который снова стал называться Петербургом, он пытался заняться бизнесом, но прогорел — и стал зарабатывать на жизнь ремонтом квартир. Когда его спрашивали о покушении — отвечал: «Жалею только, что не попал». В 1998 году он написал небольшую книжку с длинным названием «Как и почему я стрелял в главаря тоталитарного государства М. Горбачева». Но и она не принесла ему славы. Теперь его уважительно называют правозащитником. Сейчас Шмонову за 70. Активной политической жизни он не ведет. Даже в интернете не появляется. Получает инвалидную пенсию и не сомневается, что лишь случайно проморгал свой шанс попасть в историю…

Японец номер два

Вячеслав Иваньков

28 июля 2009 года в Москве у ресторана «Тайский слон» был тяжело ранен Вячеслав Иваньков, широко известный в криминальных кругах как Япончик. Сразу отметим, что кличка эта в воровском мире — знак уважения. Ведь такую же носил легендарный предводитель одесских налетчиков революционных времен… Через два месяца Иваньков, несмотря на старания врачей, скончался в частной клинике на Каширском шоссе.

Известие о его смерти в уголовном мире было встречено неоднозначно. Преступные авторитеты старой формации справедливо посчитали устранение Япончика покушением на воровские традиции, ревниво оберегаемые Иваньковым и его соратниками.

Заезжие инородческие преступные кланы, оккупировавшие Москву, напротив, восприняли смерть Япончика с плохо скрываемой радостью и с чувством глубокого удовлетворения. Оно и понятно: одним борцом с криминальным беспределом и засильем инородцев в столице России стало меньше. Да еще каким борцом! В памяти многих до сих пор остались события начала 1990-ых, когда Вячеслав Иваньков, Фрол Балашихинский и их сподвижники объявили войну кавказцам и прочим иноземцам. И, надо признать, немало в этом преуспели. Правда, достигнуть конечной цели лидерам славянских преступных группировок не удалось: слишком неравными оказались силы, особенно если учесть, что за инородцев дружно вступилась и демократическая общественность, и московская власть. Однако нервишки выходцам с Кавказа тогда потрепали немало…

Он стал, пожалуй, главным символом преступности последних пятидесяти лет — во всем ее многообразии. Слава Иваньков появился на свет 2 января 1940 года в неблагополучной московской семье. Отец будущего криминального авторитета сильно пил, а затем вовсе ушёл из семьи. Мать Славы