Александр Шмонов

«Непризнанный гений»

Александр Шмонов родился незадолго до смерти Сталина, в семье милиционера — главы Колпинского районного управления внутренних дел. Его родители были убежденными коммунистами, а Саша с юности подвергал сомнениям все советские святыни. К тому же Шмонов был человеком болезненно амбициозным. Он получил образование, стал младшим научным сотрудником в Научно-исследовательском институте (НИИ) кибернетики. Был крайне недоволен своей карьерой: говорил, что на его изобретения не обращают внимания, что ему мешают коммунисты, которые контролируют даже научную жизнь. С досады он уволился из института, пустился в путешествия по стране. Некоторое время жил в Узбекистане. Потом решил вернуться в родной НИИ, но там перед Шмоновым закрыли двери. Пришлось молодому научному работнику пополнить многомиллионные ряды советского пролетариата. В родном Ленинграде он стал слесарем по обслуживанию систем вентиляции на одном из цехов Ижорского завода. Для человека, который считал себя выдающимся изобретателем, это не карьера… Вечерами он ловил радиоволны «Голоса Америки» и представлял, что в стране капитала стал бы состоятельным человеком. Уж там его изобретения точно оценили бы по достоинству…

Навязчивая идея

В 1978 году будущий террорист наблюдался в ленинградской психиатрической больнице с диагнозом шизоаффективный психоз, а в 1981-м задумался об убийстве Леонида Брежнева. Стрельнуть в старика во время демонстрации! Для Шмонова эта идея стала навязчивой. Ведь убил же Брут Юлия Цезаря — и вошел в историю… Но через год Брежнев умер в собственной постели.

«Во всем виноват Горбачев!»

А тут началась перестройка. Страна забурлила. Столичные площади превратились в огромный гайд-парк. Повсюду спорили о политике. Сначала интеллигентно, потом — яростно. В 1989 году Шмонов стал участником «Ленинградского народного фронта», потом вступил в «Свободную демократическую партию России». Стал завсегдатаем демократических митингов, которые становились все более радикальными и громкими. Их уже не устраивали слишком мягкие и медленные реформы Михаила Горбачева, хотелось немедленно превратить Советский Союза в капиталистическую страну, отпустив на волю всех, кто хотел отделиться от Москвы — прибалтов, грузин, молдаван и так далее. Более того, Шмонов считал Горбачева кровавым диктатором, которые не отпускает на волю несчастных прибалтов и грузин… По мнению радикала, такой правитель достоин смертной казни!

Ультиматум и листовки

6 марта 1990 года он отправил всем кандидатам и действующим членам Политбюро ЦК КПСС ультиматумы, в которых требовал всенародных выборов главы государства, введения многопартийности и разрешения на частную собственность. В противном случае он грозил им страшной карой. Ответов Шмонов не получил — да, наверное, они и не читали этих писем.

Потом, на пишмашинке «Любава», он распечатал воззвание: «Дамы и господа! Призываю вас убивать членов и кандидатов в члены Политбюро ЦК КПСС». Он не сомневался, что все печатные машинки у нас находятся на карандаше у сотрудников КГБ, а потому, распечатав листовки, затер литеры напильником и закопал машинку в глухом лесу. Шмонов поехал в Москву, расклеил листовки на Кутузовском проспекте — там, где жили члены ЦК и министры. Никто не обратил внимание ни на него, ни на его призывы. В те времена Москва была городом смутным — и милиция нисколько не удивилась «бумажкам» с грозными призывами — их просто сорвали и выбросили. Никто даже не заявил в КГБ.

Оружие для террориста

Это озадачило Шмонова. Но он, как и обещал, решил перейти от слов к делам. Для этого требовалось оружие! Он уволился с завода, устроился распространителем газет. В то время за эту нехитрую работу неплохо платили, и свободного времени хватало. Шмонов хотел скопить денег на снайперскую винтовку. Но очень скоро понял, что она ему не по карману. В итоге начинающий террорист за 900 рублей купил немецкое двуствольное охотничье ружье. Вполне легально — получив удостоверение охотничьего клуба и справки из наркологического и психического диспансера. Оружие он по всем правилам зарегистрировал в отделении милиции по месту жительства.

Он сразу решил опробовать ружье на деле, отправился на охоту и со второго выстрела убил лося со 120 метров. Лось весил больше, чем генеральный секретарь. Теперь он не сомневался в успехе предприятия.

Пунктуальный убийца

Он наметил свой коронный выход на 7 ноября 1990 года, когда Горбачев традиционно приветствовал народную демонстрацию с трибуны Мавзолея на Красной площади. Шмонов надеялся, что ликвидация «захватившего высокую власть» Горбачева наконец даст возможность провести в стране всенародные выборы, которые принесут победу сторонникам «чистого капитализма».

Он в специальном чехле спрятал оружие под длинным пальто. Для удобства отпилил у ружья приклад, но стволы не тронул. Чтобы ружье не обнаружили металлоискателем, Шмонов изготовил плакат с надписью «Крепись, государство!», который поместил на железный штырь. Так и отправился на демонстрацию — с громоздким плакатом и с ружьецом за пазухой. И его действительно без проблем пропустили на Красную площадь. Шмонов присоединился к одной из колонн. Он понимал, что может погибнуть от пуль телохранителей Горбачева, и написал прощальную записку, где объяснял мотивы своего поступка. Ее он положил в карман пальто. При этом террорист не хотел погибать и решил обезопаситься. Под рубашку он надел самодельный бронежилет. На случай, если его попытаются задержать, он задумал грозить самоподрывом. Это был блеф, взрывчатки у него не имелось.

Семейный человек

У Шмонова была жена, совсем маленькая дочь и родители, которые осели в Узбекистане. В то время ему было 38 лет. Он не страдал болезнями, считался физически крепким человеком. Но, видимо, он был совершенно равнодушен к родным. Бывшему молодому ученому хотелось войти в историю, добиться переворота в стране. Шмонов даже готов был погибнуть за это «святое» дело. Да, перестройка превратила этого маленького человека в большого фанатика, который не знал жалости ни к себе, ни к другим, включая самых близких людей.

«Первый выстрел — в Горбачева!»

Кстати, перед походом на Красную площадь он замаскировался: нацепил театральные усы, очки и парик. На всякий случай. Если уж играть в шпиона — то до конца. В 11:10 Шмонов в колонне радостных демонстрантов оказался неподалеку от трибуны Мавзолея. Он просчитал на глазок: до Горбачева и Лукьянова — 50 метров, не больше. Возможно, чуть меньше. Вот они, рядом. Стреляй — не хочу. Он был уверен, что Горбачев носит бронежилет — и с самого начала собирался целиться в голову. На допросе он рассказывал так: «Я запланировал следующее: первый выстрел нужно произвести в Горбачева. Если после первого выстрела Горбачев упадет или спрячется, то второй выстрел нужно произвести в Лукьянова. А если после первого выстрела Горбачев не упадет и не спрячется, то второй выстрел нужно произвести