переделов господствовала чересполосица. Мелкие крестьяне-бедняки владели небольшими земельными участками и засевали одну или две пахотные борозды картофелем, свеклой и зерновыми культурами. На каждом крошечном лужке сидели старуха или ребенок и пасли одну корову. Бесхозяйственность для постороннего человека выглядела гротескной. Но жители были привязаны к родной земле и мало пеклись о непроизводительном труде. Теперь они могли выбрать лучшее место для переселения, но неизвестность, что их ждет впереди вдали от родных мест, подавляла всякое намерение. Деревня стала целью для артиллерии и была обречена на уничтожение, предстояли учебные уличные бои. Неделю лил беспрерывный дождь. Положительным моментом были появившиеся повсюду белые грибы, которых я вместе с двумя помощниками собрал столько, что их хватало на ужин, и этот дешевый и полезный продукт можно было насушить на всю зиму. Когда случались редкие погожие дни, семьями посещали Кройцберг, где можно было выпить монастырского пива, или гору Вассеркуппе (950 м), которая дарила незабываемое воспоминание о бесшумно парящих белых птицах. Памятник наверху на горе Крейцберг (928 м) в виде орла всем павшим молодым авиаторам мировой войны оставлял глубокое впечатление.

На двух машинах восемь офицеров и вахмистров ездили в Берлин посмотреть Олимпийские игры. Я приобрел для личного состава абонементы. Одна часть бойцов смотрела открытие игр и соревнования по легкой атлетике, я посетил конные состязания и закрытие игр. Берлин в праздничном наряде был незабываем. Старое здание ратуши, прежде запыленное и почерневшее от дыма и грязи, было окрашено в светло-розовый цвет. Декоративные парки перед замком были украшены яркими знаменами. Самым большим достижением была спортивная арена «Рейхсшпортфельд», имевшая удачное архитектурное решение. Старый стадион в Груневальде, где я столько раз наблюдал за скачками – один раз я стоял рядом с рейхспрезидентом Эбертом, – и где 16 лет назад я участвовал в патрульной гонке на 3000 м, уступил место громадному стадиону на 100 тысяч мест, в комплекс которого входил плавательный бассейн и другие сооружения. Стадион венчала Олимпийская башня с олимпийским колоколом, на которой в камне были увековечены имена всех победителей игр.

Идеальная, внешне невидимая организация соревнований впечатляла, шла ли речь о стартах, показе результатов или чествовании победителей под национальными флагами и лавровыми венками, которыми увенчивали спортсменов девушки. Царила атмосфера единения всех народов, которая связывала воедино все расы и нации, кроме Советской России[76], всех участников и зрителей. Снова мы видели Гитлера, окруженного всеобщим обожанием, которого все присутствующие встречали радостными аплодисментами. Мы приветствовали рекорды возгласами ликования. То, что среди золотых медалистов было много немцев, радовало нас не из чувства шовинизма, эта радость была выражением чувства вновь обретенного равноправия в мире. Мы смотрели футбольный матч между Австрией и Италией; гандбольный матч, шедший в проливной дождь, в котором Германия выиграла у Австрии, в перерывах которого по громкоговорителю сообщили о ряде побед немецких спортсменов в соревнованиях по гребле. Самым большим событием стали последние состязания – сложный для выполнения охотничий конкур-иппик. Победителем становился не один спортсмен, важен был командный зачет. В скачках по пересеченной местности и выездке участвовали по три представителя от каждой страны. Германия стояла в общем зачете на первом месте, вот только ротмистр Вангенхейм при падении сломал правую ключицу. Он должен был пройти полосу препятствий, чтобы не была дисквалифицирована команда. Ротмистр держал поводья в левой руке, правая, забинтованная, висела на перевязи. Вероятно, из-за этого он упал вместе с лошадью перед сложным препятствием. Согласно жестким правилам соревнований, он должен был сам без посторонней помощи вновь сесть в седло и не выйти за лимит времени. Проявив волевые качества, ему удалось это сделать и закончить соревнования под ликующие крики болельщиков. Я рассказал об этом случае в качестве примера настоящего боевого духа моих юных офицеров. Три немецких наездника одержали победу, несмотря на допущенные промахи. Последнюю золотую медаль по праву можно было записать на счет Вангенхейма. Моим соседом на трибуне случайно оказался командир 2-го пехотного полка в Майнингеме в Тюрингии полковник фон Фёрст, бывший гусар. Эта мирная борьба за лавровый венок победителя так впечатлила нас, что мы решили отправиться вместе в одной каюте на следующую Олимпиаду 1940 г. в Токио[77]на новом лайнере организации «Сила через радость». В наступавших сумерках олимпийский огонь, доставленный бегунами эстафетой через страны Южной Европы из Греции, был потушен. В последний раз прожекторы осветили над стадионом пять олимпийских колец, знак мирных спортивных связей народов пяти континентов, представители которых приехали в Берлин и встретили самый радушный прием. Мы были горды тем, что мы видели и пережили. И мы были горды, вне зависимости от того, шла ли речь о похвале, которой удостоилась наша страна после трех с половиной лет мирного восстановления, об американской ли прессе Хёрста[78], визите ли Ллойд Джорджа[79] к Гитлеру, в прошлом его ожесточенного противника, о высказываниях ли Черчилля о ефрейторе, который освободил свою страну от позорных оков и воспитал молодежь через труд под лозунгом «Общественная польза выше личного блага», о тысячах ли гостей со всего мира. Иностранные государства доверяли Гитлеру, видя его мирные достижения в социальной и хозяйственной областях деятельности.

Осенью 1936 г. прибыли новобранцы, их подготовка к тому времени была усовершенствована. Мы проводили занятия в казармах и сразу же, по их окончании, обсуждали совершенные ошибки и затраченное на выполнение нормативов время. Из приказов и донесений прошлых маневров вахмистры выбирали, как им казалось, наиболее важные и делали на постоянно менявшихся картах их привязку к произвольно взятым населенным пунктам, тактические действия при этом не подлежали обсуждению. После того как мы получили для танковых частей командирскую машину, радиосвязь стала играть определенную роль, но она имела еще большее значение в частях связи. Мы работали с диктофонами, чтобы каждый радист научился говорить внятно и понятнее и чтобы боец, который принимал сообщение, слышал бы его слово в слово. Передвижная учебная аудитория – автобус – работал в роли вызываемой станции. Мы получили четырех-и шестиколесную бронированные дозорные машины и учились управлять ими, что нам было непривычно; это была передвижная радиотелеграфия. Экипаж командирской и дозорной машин на колесах, обмотанных цепью, имел черную форму танкистов с желтым кантом войск связи. Генерал Гудериан предпочитал черный цвет формы не потому, что он якобы имел какой-то тайный смысл и был олицетворением силы, но в силу практической необходимости, чтобы в тесном, грязном танке на комбинезоне не были заметны масляные пятна. Ну а обвисшие наружные карманы убрали, чтобы обезопасить танкиста от несчастных случаев. Мой коричневый уступил место лимонно-желтому цвету войск