— Да, нормальная, нормальная, — подтверждает Света. — Просто из здешних никто этого не знает, кроме вас. Пообещайте, кстати, что вы никому не скажете? — мы кивнули и девушка продолжила. — Мне просто нравится тут один парень, он приезжает из Самары, как и я, уже пятый год. Так вот он — гот. Первый год я к нему даже подходить не решалась — всю смену наблюдала издалека и изучала его субкультуру. Хрень полная, если честно…

Светка прерывается на то, чтобы снять… волосы! Черные пряди оказались лишь частью сценического образа, и только теперь поняла, что на самом деле не вырвала клок у девушки, а только стянула искусственную прядь.

— Так зачем же ты стала готкой, если не разделяешь их взглядов? — недоумевает Валентина.

— Да я и не стала, — Светка смеётся и, словно в подтверждение, достаёт из чемодана розовую пижаму с принтом белого котика и демонстрирует нам, — Я обычная студентка из Перми одиннадцать месяцев в году, и только в июле ровно на двадцать восемь дней становлюсь черной Долорес.

— Долорес? — прыскаем мы с Валей одновременно.

— Ну, да. «Долорес» — это по-испански «много печалей». Поэтому я и стараюсь соответствовать выбранному образу.

— Да, уж, печаль ты нам продемонстрировала эффектно, — смеюсь, вспоминая, как мы всего несколько минут назад катались по полу.

Дальше Светка рассказывает нам о своём объекте обожания, но я почти не слушаю. Меня вдруг поразила одна важная и очень обрадовавшая меня мысль. Благодаря сегодняшней встрече с Долорес, я впервые начала испытывать чувства! Да, это были гнев, раздражение, ярость и даже ненависть, но ведь и эти эмоции были для меня чужды последние два месяца.

С момента нашего последнего разговора с Ним, я замерла, заморозилась, всё чувства покинули меня. Я ведь и в больницу попала из-за того, что чуть не умерла от безразличия. Да, такого диагноза нет, и никто мне не поверил, подумав, что я хотела свести счёты с жизнью, но это действительно было не самоубийство, а полное безразличие к себе.

Я напилась таблеток. Все, кто слышит эту фразу, усмехаются и говорят о том, что невозможно сделать это ненамеренно. А я теперь знаю, что можно.

Это случилось в конце мая. Родители уехали на дачу, а я попросила остаться дома, чтобы спокойно доделать курсовую. Работа не шла, как бы я ни старалась сосредоточиться на теме. Я решила прогуляться в парке, и, хотя подобные прогулки меня также не радовали, я всё же пошла. Честно говоря, мозг у меня стал отключаться. Я шла, и шла, и шла… Пока меня не окликнули.

— Привет, Люба, — в двух метрах от меня остановился Василий, с которым мы вполне неплохо дружили до тех пор, пока я не начала принимать ухаживания Его.

— Привет, Вась.

— А чего это ты одна гуляешь? Или Гардиани уже наигрался?

Я смотрела на своего бывшего друга и не узнавала его. Почему он говорит мне эти слова? Неужели не понимает, как ранит ими меня?

— А я вот с девушкой встречаюсь. Она, конечно, не дочка декана, зато умная и красивая. Хочешь. я вас познакомлю?

Мне нечего было сказать на это. Василия я никогда не рассматривала иначе как друга, теперь стало очевидным, что он имел другое мнение на мой счёт.

— Люба, Люба! — кричал он мне в спину, когда я молча уходила подальше в парк, чтобы не видеть и не слышать больше ни единого слова от этого человека.

Не знаю, сколько времени я просидела на лавке, глядя в одну точку. Мне было всё равно, что начался ливень. Я его не замечала. В голове снова взвились мысли о том, какую отповедь я получила от Него в тот день. Всплывали отдельные слова и фразы целиком. Мелькали картинки и флэшбеки. Как я добралась до дома и что меня побудило к тому, чтобы туда пойти, я не помнила.

Вот, я стою перед дверью, пытаясь попасть дрожащей рукой ключом в замочную скважину. Вот я пытаюсь снять мокрую одежду, но ничего не выходит. Вот я прямо в платье ложусь в ванную. Меня бьёт дрожь, как в лихорадке. Я ставлю чайник на плиту. Голова раскалывается. Я тянусь за таблетками. Беру одну. Ищу, чем запить. Поскальзываюсь в луже воды, которая натекла с моей одежды. Ищу таблетку, которая наверное улетела, когда я падала. Её нигде нет. Я снова достаю пачку и выдавливаю две, чтобы наверняка заглушить эту разрывающую на куски боль. Чайник всё не закипает. А зачем я ставила его? Я хотела запить таблетку кипяченой водой. Точно я же таблетку собиралась выпить…

Меня нашли соседи, которые услышали в приоткрытую дверь визг кипящего чайника. Не знаю, почему я на автомате не закрыла двери, но это, по-видимому, спасло мне жизнь.

Дальше было лечение в психиатрическом отделении. Родители упросили главврача не писать мне попытку суицида, тем более что я упрямо отказывалась соглашаться с таким «диагнозом». Меня лечили от длительной депрессии. Оказывается, что за последний месяц я еще и сильно похудела. С моим хроническим недовесом, минус семь килограмм сделали из меня почти скелета.

Со мной работал психолог. Это был мой первый опыт и сравнить мне не с чем, однако смею предположить, что этот дяденька с надутыми красными щеками и пухлыми короткими пальцами был не лучшим специалистом в своём деле. Эти занятия не дали мне ни грамма облегчения. Наоборот я тяготилась ими, и была рада, когда прошли три недели, я смогла вернуться домой и больше не видеть это неприятное лицо.

Выписавшись из больницы, я вновь вернулась к тому, с чего и начинала — безразличие никуда не делось, эмоций как не было, так и не прибавилось. И я не знаю, чем бы закончилось всё в следующий раз, если бы не появился Никита…

3

Люба

— Как же всё-таки здорово, что у нас с тобой маникюр немодный, — смеётся Светка-Долорес после того, как мы нормально познакомились и прояснили ситуацию. — Ходили бы всю смену, как выпускницы-неудачницы.

— Почему неудачницы? — тут же отзывается Валя, и Светка не задумываясь поясняет:

— Ну, удачливые, рассвет встречают с одноклассниками, а неудачницы — спят пьяные в камышах.

Хохочем, представляя свои расцарапанные физиономии, ведь мы и правда могли довольно сильно повредить друг другу лица, будь у нас с