кивнул. Мое сообщение несколько взбодрило его. Он тут же записал номер телефона Городничева в записную книжку и расспросил, где найти Тюрючка. После этого Храмцов неловко сунул мне в руки деньги, причитающиеся Лехе за ремонт его машины, и выдавил-таки из себя: «Спасибо». Это слово мой приятель не то чтобы не любил, но всегда выговаривал через силу. Он не любил быть обязанным кому бы то ни было – гордость не позволяла.

Я передал ему пакет с оружием, бронежилет, и он, опираясь на палку, заковылял к «Ниве». Мне показалось, что его спешка объяснялась не столько желанием поскорее найти Шурика и Галочку, сколько боязнью грохнуться в обморок на наших глазах. Тоже гордыня!

Проводив машину взглядом, я выслушал отчет Гриши. Братки оказались не такими лохами, как ему казалось. Сегодня они промчались мимо того места, где свернули вчера и где поджидал их Гриша. Их возвращения он вообще не дождался, но, когда проезжал мимо дома Пельменя, иномарка уже стояла возле ограды. Путают следы, меняют каждый раз маршрут. Не исключено, перепрятали уже и Чернова в другое место.

Эта неудача только раззадорила Гришу. Мальчишка! Давно ли я был таким? Мне тоже пока похвалиться нечем. Разве тем, что исправно, но безрезультатно обследую квадрат за квадратом.

Выдержит ли пытки Женя, поспеем ли мы, не опередят ли нас «оборотни»? Вопросы, вопросы, вопросы. А тут еще и Анатолий на мою голову. Вроде бы и толку от него сейчас, как от козла молока, но… я-то его знаю.

Вчера я возвратился в лагерь чуть тепленьким. Еще и сейчас от продирания через дебри, лазанья по деревьям, многокилометровых марш-бросков болят мышцы, голова, пошатывает при ходьбе из стороны в сторону. Как после самых изматывающих соревнований. Кровоточит и бедро, и плечо. Не так сильно, как у Анатолия, но все же… И вряд ли раны быстро затянутся – я регулярно раздираю их снова и снова…

Так и тянет нырнуть в палатку и забыться на часок-другой. Однако я размялся, позавтракал, наметил очередной квадрат и сейчас махну за Тихоновку.

Затишье перед грозой

Опять несколько дней не раскрывал эту тетрадь и даже не вспомнил про нее. Но обо всем по порядку. Поиски Чернова пока не дали результата, хотя я исколесил на зеленом «москвиче» более половины лесного массива. Лезет из кожи и Гриша. Я пообещал подарить ему свой бинокль, если он выйдет на Чернова раньше меня. Но… не берет собака волка.

Не дремлют и конкуренты. Который день мотается в окрестностях Тихоновки на «Ниве» Храмцов. Наши пути время от времени пересекаются. Гриша, услышав тарахтение двигателя, быстро прячется в лесу. Я тоже стараюсь не попадаться ему на глаза, но раз не получилось. Пришлось посторониться. Анатолий не узнал меня «в гриме» и, брезгливо выпятив нижнюю губу, проехал мимо.

Неоднократно мы видели и черную «Волгу». Она мелькала в просвете между деревьями и тут же исчезала: «оборотни», как и мы с Гришей, стараются не светиться. В отличие от Анатолия. Конкуренция запредельная. Это нервирует и подгоняет меня. Сегодня я лягу костьми, но разыщу Чернова.

– А еще, дядь Валер, по лесу мотается какой-то настырный полоумный старикашка (это он про меня!) на зеленом драндулете, – прикололся вчера вечером Гриша. – Не сидится на печи! Жиденькая бороденка и, как у путного, солнцезащитные очки. Уписаюсь!

– Может, рыбак? – пряча ухмылку, предположил я.

– Какое там рыбак! Рыбаки вокруг реки кучкуются, – отмел мои домыслы Гриша. – А этот чешет взад-вперед через весь лес на «москвиче». Одно из двух: или он корову там потерял, или мозги. Чокнутый какой-то!

Я отворотился, чтоб не расхохотаться и не выдать себя. Поиски поисками, но свидания с Галочкой тоже никто не отменял. Старая любовь не забылась и не выветрилась из моего сердца. Стараниями тетки Варвары у меня начал складываться комплекс вины перед подружкой. Теперь я и сам все более склоняюсь к мысли, что ее жизнь сложилась не очень удачно и по моей вине.

Вот и заглаживаю, как могу, эту самую вину: помогаю по хозяйству, затеял кое-какой ремонт в ее доме, дарю подарки, ношу на руках, мою в баньке, вожу в «Эльдорадо», райцентр, просто на природу. Есть и другие планы.

Сегодня утром (я собирался по холодку на утренний поиск) в гости ко мне пожаловали мои двоюродные братья: Витя и Саня. На велосипедах! С дарами от их родителей блудному племяннику: молочком, сметанкой, кваском, домашним хлебушком, котлетами, огурчиками, редисочкой и тому подобным. В ответ я оперативно организовал праздничное застолье для них.

О ссоре с дядькой я упоминал. Братья, стеснительно поглощая мои деликатесы, хохоча и перебивая друг друга, рассказали мне, что после этой ссоры и моего демонстративного ухода из его дома он назло мне разбил свою собственную машину. Выгнал из гаража и с разгона в столб, сдал назад – и снова в столб. И так раз двадцать. В состоянии аффекта, которое случается у него три раза на день.

Через два дня одумался и погнал машину на ремонт. Ночью! И не к моему приятелю Алексею Петрову, а в соседнюю деревню. Чтобы никто не увидел и не узнал, что у него снова крыша поехала. Да разве шило в мешке утаишь? Над дядькой теперь вся деревня смеется. За глаза, конечно. Во натура!

Сейчас он вроде успокоился. Заколол позавчера кабана и повез за ремонт рассчитываться. А сегодня лично отправил сыновей (неделю назад дядька даже и заикаться об этом не разрешал) с продуктами ко мне: «Езжайте, а то Валерка там с голоду подохнет. Стыдоба!»

Проводив гостей, пережидая дневную жару и настраиваясь на решающий штурм, я разговорился с Вениамином Тихоновичем. За это время я узнал кое-что о своих новых знакомых.

Зуев и Сухарев друзья, но они абсолютно разные. Тезка прежде скажет, что хочет сам, и лишь потом выслушает собеседника. Тихонович, наоборот, сначала выслушает кого бы то ни было и только потом что-то расскажет ему.

Зуев по жизни победитель, Сухарев отродясь победителем не был. Он учитель, девятый год прозябает в нищете. Мало помогли ему в финансовом плане время от времени появляющиеся в «Алтае» его рассказы и опубликованная в «Советской России» статья «Виват демократия!». К слову, я вчера прочитал ее. Это