Грег сделал паузу, чтобы снова отхлебнуть кофе. Он, казалось, наслаждался эффектом, который произвел рассказ.

– Что еще хуже, к тому времени, как их нашли, семья была мертва уже несколько дней и разлагалась. Он сказал, что запах был хуже, чем я могу себе представить, и его постоянно тошнило.

– Это просто смешно, – вмешалась болтушка. Она вскинула руки вверх, словно пытаясь разрушить какое-то заклятие, под которое все они попали. Тон ее голоса был резким и раздраженным, но Эдриенн заметила, что на ее лице выступили капельки пота. – Ты отвратительный лжец, Грег.

Грег только пожал плечами.

– Вот почему никто из вас никогда не слышал настоящей истории. Вам говорили неправду. Вашим родителям говорили неправду. Вашим дедушкам и бабушкам говорили неправду. Потому что правда была слишком страшной, чтобы о ней рассказывать.

– Я не понимаю, – Эдриенн обхватила руками чашку. Кофе был уже чуть теплым, но она не могла заставить себя его допить. – Если убийство действительно было таким чудовищным, а преступление осталось нераскрытым, почему об этом не разлетелась молва? Об этом могли быть написаны книги. Или это попало бы в список «десяти нераскрытых убийств», которые так популярны в интернете. Люди любят такие загадки.

Грег издал тихий и полный раздражения звук. Подняв руку, он принялся загибать пальцы:

– Ну, начнем с того, что, когда Эшбернов убили, интернета не существовало даже в мечтах. Новости расходились медленно. Ипсон был маленьким городком, а его жители не прилагали особых усилий для сохранения своей истории. А те списки, о которых ты говоришь? Не думай, что они включают в себя все нераскрытые преступления, которые заслуживают внимания. Черт возьми, я вообще сомневаюсь, там есть хоть небольшой процент от их общего числа. Они просто повторяют самые известные истории. Сколько сотен тысяч тайн существует в этом мире? О скольких из них вы услышите, а сколько оставите гнить в папке с висяками в каком-нибудь полицейском участке из двух человек?

У Эдриенн не было ответов.

– Вот именно, – сказал Грег, кивая так, словно выиграл спор. – Чтобы история распространилась, люди должны о ней услышать. Слухи о резне в Эшберне так и не дошли до большого мира, не получили огласки, а ее место в первой десятке заняло какое-нибудь убийство в городке, где были настоящие журналисты. – Он вздохнул и пожал плечами. – А теперь позвольте мне закончить мой рассказ. Осталось совсем немного, обещаю.

– Как вы знаете, Эдит была единственной из семьи Эшберн, которая выжила в резне. Она спряталась в кладовке – вероятно, туда запер ее кто-то из родителей – и отделалась всего несколькими царапинами. Когда ее нашли, она была не в себе. Полиция пыталась допросить ее, но она не говорила ни слова. «Шок», сказал мой дед. Думаю, в наши дни это назвали бы посттравматическим синдромом. Она слышала, как умирает ее семья, а потом два дня просидела в шкафу без света, в то время как близкие разлагались всего в нескольких метрах от нее самой.

Острая сжимающая боль поднялась в груди Эдриенн, когда она мысленно представила себе эту сцену. Несколько человек в толпе начали что-то бормотать – кто-то в шоке, кто-то в гневе – но Грег продолжал, будто никого не слыша.

– Поскольку Эдит была единственной выжившей, ее, естественно, подозревали в убийстве, но довольно быстро оправдали. Для начала, ей тогда было всего восемь. Шкаф был заперт снаружи, а это означало, что по крайней мере еще один человек остался в живых, чтобы спрятать ее там. На следующую же неделю ее отправили к дедушке и бабушке, а трупы семьи сложили вместе и похоронили, и дело с концом. В конце концов, это событие настолько стерлось из памяти людей, что они больше не запирали двери на ночь, и перестали прятать оружие под подушками. И вот мы здесь, почти сто лет спустя, и кто-то пытается утверждать, что Эшберны умерли от холеры. Конец.

– Ты осел, Грег, – лицо болтливой дамы исказилось от гнева. – Прямо настоящий шок-жокей.

Высокий худощавый мужчина прокашлялся.

– Вообще-то термин «шок-жокей» в данном случае применим только к радиоведущим.

Говорливая дама была слишком взбешена, чтобы ответить. Она повернулась, бросила недопитый кофе в мусорное ведро и выскочила из кофейни. Грег поднял руки, как бы говоря «что тут поделаешь», затем тоже поднялся.

– Надеюсь, я не испортил тебе впечатление от дома, – сказал он Эдриенн. – Не беспокойся, Эдит все переделала, когда вернулась сюда. Новые полы, новые стены, многое. Так что, если увидишь какие-то пятна, это, скорее всего, не кровь, – он подмигнул. – Возможно.

Толпа расходилась. У Эдриенн сложилось впечатление, что некоторые из них хотели бы поговорить с ней, но история Грега, должно быть, оставила такое неприятное послевкусие у всех, что они не хотели ничего больше, чем уйти и стереть ее из своей памяти. «Может быть, Грег был прав, – подумала Эдриенн, пока допивала холодный кофе, игнорируя бурление в желудке. – Может быть, некоторые истории слишком ужасны, чтобы их рассказывать».