Шрифт:
Закладка:
- Мисмахим!{6} - отрывисто произнесла она, голос звучал глухо, как из могилы.
- Вот мне письмо... заплатить... эйн кесеф{7}, - жалко забормотал Николай. Куда подевалась вся его отвага!
Служащая перешла на русский. С чудовищным акцентом, медленно, как будто ворочая во рту камни, сообщила, что он должен заплатить штраф за порчу имущества и незаконные действия. Иначе на него заведут дело в полиции.
Как они смогли так быстро обнаружить иголку?..
- Но я ничего не делал, а докажите! - с опозданием выкрикнул Николай.
Девица перегнулась через стол, разделявший их, схватила Николая за рубашку, с неженской силой подтащила к себе. Зачем-то обнюхала, расширив ноздри, потом откусила среднюю пуговицу, сморщилась, выплюнула и ослабила хватку. Николай плюхнулся обратно на стул, дрожащей рукой осенил себя крестным знамением. Девица сняла черные очки, воззрилась запавшими глазами на просителя и оскалилась.
Вот что крест животворящий-то делает!..
Николай не помнил, как оказался снаружи здания. Его колотило и трясло.
- Что, брат, испугался наших, а? - добродушно спросил его стоявший рядом мужичок,-на вот, закури. Я тут третий год на уборке, привык уже. Они народ хороший, безобидный, только врать им нельзя, звереют. У них чутье на это исключительное. Чем дольше пролежали, тем сильнее.
- Кто "они"? Где пролежали?
- В земле, где же еще. Что с тобой, мужик?
Уборщик усадил бедолагу на скамейку, принес воды. Глотая из пластикового стаканчика, Николай слушал невероятную историю про то, как продвинутая израильская медицина научилась оживлять трупы. Получаются замечательные, честные и полезные зомби, уверял уборщик. Одного министра оживили, так он своих подельщиков заложил, в тюрьму их посадили за взяточничество, представляешь? В нашу мэрию теперь только таких принимают на работу, им ничего не стоит унюхать воровство и вранье.
- И кормить не нужно, сами червей с грядок копают. Видал, какие у нас тут розы?
Помолчал и добавил:
- Ты к нам Пурим приходи праздновать. Весело будет, не пожалеешь! Они всеми семьями собираются, переодеваются в костюмы, не понять, кто настоящий, кто нет. Танцуют, поют. Угощение будет дармовое для всех жителей района.
Пожалуй, хватит с меня халявы, подумал Николай. Лучше займусь своим здоровьем, а то, не ровен час, помру. И тогда не видать мне покоя. Заставят искать иголки в счетчиках и ворованные баллоны. Интересно, память после смерти сохраняется? Похоже, да, вот как у того министра. Только не это! Тогда придется мне искупать свои и чужие грешки. "Боже, не допусти, - взмолился Николай Иванович, - дай умереть навсегда. Обещаю стать честным еще при жизни".
Григорий Неделько
Творческий кризис
In ratio veritas.
Воспользовавшись свободной минуткой, я заскочил проведать старого друга, писателя. В последние дни он куда-то запропастился, на телефонные звонки не отвечал, и я - да и не я один - был серьезно встревожен.
На звонок в дверь никто не отозвался. Волнение усилилось. Я снова нажал на пластиковый кругляшок. По-прежнему никого, и из-за двери - ни звука. Еще немного поупражнялся со звонком; наконец соизволили открыть.
Друг стоял на пороге, взлохмаченный, растрепанный, с красными глазами и вообще в таком виде, будто бы не спал целую вечность, но зато только и делал, что пил.
- Привет, Тоха! - весело поздоровался я.
Тоха болезненно поморщился и выставил вперед ладонь, говоря таким образом, чтобы я помолчал или хотя бы изъяснялся потише.
- Что случилось? - перейдя на шепот, обеспокоенно спросил я.
Тоха молча поманил за собой и медленно, неуверенной, покачивающейся походкой - точь-в-точь лодка на волнах - прошлепал в комнату. Смущенный и заинтригованный, я последовал за ним.
В комнате так воняло перегаром, словно здесь на протяжении двух недель устраивала попойку компания алкоголиков. Я поморщился и постарался дышать через раз. Быстро осмотрелся: кровать не заправлена, кругом разбросана одежда...
Тоха плюхнулся на стул и застонал, будто мученик. Перед мучеником, на небольшом столе, возвышалось странное устройство, которое даже не берусь описывать: многочисленные трубочки и клапаны очень смутили меня, да и по форме агрегат - крайне витиеватый. Однако почему-то устройство показалось мне знакомым. Нет, прежде его не видел, но чудилось, что это некий весьма оригинальный образчик самогонного аппарата.
- Ты тут что, кальвадос варишь? - весело поинтересовался я, вновь забыв о невысказанной просьбе Тохи говорить потише.
Он опять поморщился, но на сей раз удостоил ответом:
- Вроде того.
И пододвинул ко мне свободный стул.
- Присаживайся.
Вконец заинтригованный, я так и сделал. И стал разглядывать чудо-устройство на столе. Придумают же этакую конструкцию!
- Нравится? - мрачно поинтересовался Тоха.
- Ага.
- Ну попробуй.
- Чего попробовать? - не понял я.
Тоха, вернувшись к своему молчаливому образу, отсоединил от устройства какие-то проводки и потянулся с ними ко мне.
Я с подозрением уставился на руку друга.
- Не боись, - прохрипел Тоха, - матрос ребенка не обидит.
Любопытство пересилило сомнения: я позволил приклеить - с помощью неизвестного мне клейкого состава - проводки к запястью. Затем друг выбрал из проводков на моей руке один. Вытянул, проспиртовал из оказавшейся здесь же, на столе, банки с соответствующей жидкостью, выбросил в урну использованный тампон и воткнул проводок острым металлическим кончиком мне в вену.
- Ай! Ты что?!
- Извини, координация слегка нарушена.
- Да что происходит?
- Не дергайся, а то поранишься. Все безопасно, уверяю.
Меня на этот счет терзали сомнения, однако я смолчал.
Тоха снял с устройства нечто наподобие наручника без цепочки и надел мне на запястье - зафиксировал проводки. Потом снова потянулся к непонятному агрегату на столе. Спросил:
- Готов?
- К чему?
Вместо ответа Тоха повернул какой-то регулятор, и...
Эмоции, образы, фантазии... идеи... хлынули в меня неостановимым потоком! Я барахтался в них, словно утопающий, пытался разобраться во всем этом цветастом хаосе и одновременно не терять связь с реальностью. Перед внутренним взором проносились замыслы и сюжеты книг, мелодии, сценарии кинофильмов, рекламные слоганы, новаторские задумки для компьютерных игр, касавшиеся графики, саунда, геймплея... И много чего еще.
Боковым зрением - а скорее, внутренним, поскольку был слишком поглощен идеями, утоплен в них - я заметил, как Тоха поворачивает регулятор обратно. Поток образов тут же схлынул, канул в небытие, все прекратилось резко, без предупреждения и окончательно.
- Что... Ик! Что
