— О, а это уже интересно, — протянул Андроник.

— Колец больше нет, ты и Иренеус, последние из вышивших, теперь свободны. Ничто не остановит вас от того, чтобы пожрать человечество. Пожалуй, это неплохая месть за все, что люди натворили, но не совсем достаточная…

— Люди почему-то всегда думают, будто все крутится вокруг них, — пробормотал Андроник. — Будто, освободившись, драконы первым делом бросятся их истреблять. Почему бы нам не истребить в первую очередь уток или бобров, например? Отчего люди мнят себя такими особенными и считают, что вечным мудрым драконам вообще есть до них дело, м?

В воздух поднялась стая птиц. Казалось, что все пернатые создания, населявшие леса Лунного острова, в одно мгновение встали на крыло. Они заполонили собой небо, закрыли небеса темной пеленой. Их крики слились в единый сплошной рокот, от которого закладывало уши и болела голова.

— Это знамение, — сказал Севир. — Они убили моего последнего сына. Все кончено, Юлиан мертв, мой род окончательно оборвался. Я вижу это также ясно, как и тебя перед собой.

— Не очень приятно остаться одному, стать последним из своего рода, правда? — поинтересовался Андроник.

Севир словно вообще его не слушал.

— Мой проклятый дар — дает мне право заглядывать в прошлое и в будущее, — продолжал он. — Когда отец еще мальчишкой привел меня в пещеры, и я впервые увидел тебя, то мне пришло видение, что мой род прервется, династия падет, народ восстанет против меня… Все, что я делал в своей жизни, я делал, чтобы это предотвратить, но каждый мой шаг, делал будущее лишь все более неотвратимым. Так почему бы теперь, когда все кончено, мне не притворить в жизнь последнее предсказание и не сделать самому то, чего я страшился больше всего?

Трясущимися скрюченными пальцами, он стянул со своей головы корону, и подойдя к Андронику склонился над ним и надел ее ему на голову. Корона оказалась велика, и сперва съехала ему на глаза, но тот тут же ее поправил, обхватив ладошками.

— Вот, я передаю тебе свой трон. Теперь ты царь змей и император людей. Ты — дракон-император, и ты наказание и проклятие, которое я оставляю после себя. Пусть все человечество стенает и горит живьем под гнетом твоего правления. Ты — это то, что они заслужили, а теперь все.

Севир Трехглазый покачнулся. Его тело забила крупная дрожь, кожа пошла буграми и он рассыпался, обратившись в песок, словно давно сгнивший и высохший трухлявый гриб до которого неосторожно дотронулись. На черной окаменелой земле остались лишь шелковые одежды и резной посох.

Они вернулись в Святилище темной кости на спине руха. Брат Ауриций сказал, что лучше Андронику пока не возвращаться в драконье обличие и остаться в человеческом. Андроник весил совсем немного, как и сама Селена. Вдвоем их вес сравнялся бы весу одного мужчины и белый рух брата Ауриция вполне выдержал такую ношу.

Оказавшись в Святилище, Селена закрылась в своей опочивальне вместе с Андроником. Брат Ауриций их оставил, сказав, что ему нужно обсудить случившееся с Советом, и скоро он все уладит.

Селена попросила слуг принести им побольше грибной похлебки, медовых колец, фруктов, орехов, хлеба, сыра и ненужные старые одежды. Андроник ел с аппетитом, присущим ребенку, чьи кости все время растут, пока Селена перешивала рубаху и штаны, чтобы те стали ему впору. Пока же он был в мантии брата Ауриция, она была ему велика и он все время запинался о длинный подол.

Он крутился вокруг нее, жуя медовое кольцо, и то и дело норовя ухватить ее липкими ладошками. Сначала ей показалось, что три его сознания слились в одно, но чуть позже она поняла, что нет — три головы по очереди занимают в его разуме место.

— Не лезьте под руки, вы же не хотите, чтобы я уколола вас иголкой? — урезонила она совсем уже разбаловавшегося Андроника.

— А как это ты так делаешь? Ты прям иголкой тыкаешь, да?

— Да, сядьте и посидите спокойно. Я сошью для вас куколку из обрезков ткани, когда закончу.

— Куколку? Ну ладно, тогда.

Андроник забрался на стол, и уселся сложив на коленях руки. Он быстро освоился в своем человеческом теле, и понял, как им управлять, хотя его движения, и казались все еще странными, слишком быстрыми и резкими, словно у ящерицы. Он горбил спину, и крутил шеей так будто та была на шарнирах.

Селена быстро закончила с рубашкой и штанами и помогла ему одеться. Затем, как обещала, принялась за куколку. Таких в детстве для нее шила бабушка. Андроник все время сидел рядом, наблюдая за ней.

У него были змеиные глаза с узким вертикальным зрачком и длинные загнутые когти, но в остальном он был все равно, что ребенок — резвый и любопытный, худой и изможденный на вид. Ей хотелось гладить его по волосам и сытно кормить.

Дверь с треском распахнулась. Щеколда, которую она закрыла, отлетела в сторону.

— Это он и есть? — спросил, Кас входя в комнату.

Селена вскочила на ноги, пряча за спиной Андроника. С Касом были и другие люди, но все они остались в коридоре. Он же прошел в опочивальню и закрыл за собой дверь.

— Это дракон, Селена? — повторил Кас.

— Да, это Андроник, — вздрогнув, ответила она. — Ты уже знаешь?

— О том, что старый император восстал из мертвых, чтобы напялить на него корону и снова умереть? Знаю, по крайней мере, эту сказку рассказывает всем Ауриций.

— Это правда, — подтвердила Селена.

Ее взгляд скользнул в сторону, туда, где лежали брошенные на сундук императорская мантия и корона. Кас тоже уже их заметил. Подойдя к сундуку, он подцепил корону, и принялся крутить ее в руках, рассматривая потемневшее золото и крупные жемчужины, идущие по краю.

— Какие глупости, — протянул он. — Я давно слышал, что старый император обезумел. Должно быть, он совсем сошел с ума после покушения сына. Разве можно принять на веру то, что он говорил? Это, конечно, если ты не выдумала все вместе со своим любовником и не притащила откуда-то безродного уродца, чтобы выдать его за дракона. Кстати, куда вы дели настоящего?

— Брат Ауриций не мой любовник, — выдавила сквозь зубы Селена. — А Андроник — истинный дракон Он огонь, пепел и ветер, принявший человеческое обличье. Разве ты не видишь его глаза?

Кас сощурившись посмотрел на Андроника, выглядывающего из-за ее плеча.

— Что же, может ты и права, глаза и правда змеиные. Семь сестер говорили, что глаза это отражение наших сердец, не так ли? Это