стояла метрах в четырехстах перед моей позиции. Чуть правее от нее, в самом начале поселка Опытное, работали группы «Прокопа» и «Утяка», которые оставили нам наш укреп с блиндажами. Группа под командованием Сани «Банура» и «Викинга» заняла новый блиндаж. Женя был с запада и ждал дальнейших указаний.

И без того тусклое и бледное солнце стало клониться к горизонту. День заканчивался. Я закурил сигарету и осторожно выглянул из траншеи за бруствер. Прямо на север от нашей позиции, в сторону Бахмута, уходило Артемовского шоссе. Дорога была разбита, покрыта трещинами, грязью и выбоинами. По всей поверхности асфальта были видны ямы, наполненные грязной, мутной водой. По обеим сторонам шоссе росли деревья и густые кустарники. Листья от них бурым неряшливым ковром устилали землю. Голые растения, раскорячив свои черные ветки во все стороны как инопланетная плесень, ограничивали видимость до тридцати метров. Земля, за которую пришли умирать солдаты, выглядела убого.

Из-за постоянных минометных обстрелов и огневого контакта с противником у нас пошли потери «трехсотыми».

Я начал пополнять группы бойцами из резерва, и нам удавалось справляться со всеми задачами, но они стали усложняться. Новый уровень требовал все больших навыков и усилий. Я приноравливался сидеть на рации и корректировать работу своих групп, держать связь с командиром и другими точками.

Я вернулся в блиндаж и продолжил жить в режиме «берсерк»: работа на станции с постоянными докладами от командиров групп, доклады наверх — командиру; кофе, шоколад и сигареты одна за другой. Ссать приходилось в банку из-за невозможности отлучиться даже на несколько минут.

То я сидел на рации в блиндаже, то выходил в траншею, чтобы хоть как-то сменить обстановку и вылить мочу за бруствер.

Стоя в траншее, я посмотрел налево и увидел «Моряка». Он, потеряв всякий страх, прогуливался по траншее в полный рост. Вдруг, совсем обнаглев, он запрыгнул на бруствер и стал всматриваться в даль.

— «Моряк»? — он уставился на меня непонимающим взглядом. — Ты что железный дровосек? Снизь силуэт.

Я показывал ему рукой, чтобы он присел.

«Матрос» спрыгнул обратно в траншею и нехотя пригнулся, спрятав голову за бруствер. Я недовольно покачал головой. Люди из части моего отделения как будто не понимали, где они находятся. Они не понимали, что здесь другой мир: что на той стороне сидят солдаты противника и снайперы, которые только и ждут, чтобы ты подставил свою голову. Один выстрел, и пуля, попавшая в голову, разрывала ее с неприятным треском. Череп буквально взрывался и разлетелся на части, раскидывая в стороны куски мяса, брызги крови и мозгов. В лучшем случае смерть была мгновенной и легкой. В худшем — человеку вырывало часть лица или шеи, и он еще какое-то время продолжал жить, заливаясь кровью и тараща на мир непонимающие глаза. «Матрос» пока так и не понял, где он.

Начало «наката»

— Констебль — РВ, — вышли на меня наши соседи по рации.

— На связи!

— Наблюдаем с нашей «птицы» движение противника в вашу сторону. На вас из Бахмута движется два хаммера» с «Браунингами», при поддержке пехоты. Готовьтесь принять гостей. Как принял?

— Понял хорошо. Спасибо.

Я выключил рацию.

Одновременно с севера и запада раздались разрывы крупного калибра и свист пуль. Несмотря на дальность, огонь был настолько плотный, что некоторые пули долетали и до нас.

Я инстинктивно пригнулся в траншее и вздрогнул от крика, доносившегося из рации.

— Констебль, по нам работают крупным калибром! — орал «Викинг».

— Не ори! — остановил я его. — Доложи обстановку.

Что видишь?

— На нас идет «накат». Метрах в ста от нас вижу технику с крупнокалиберными пулеметами, и пехоту. У нас много «трехсотых» и «двухсотых». «Хисман» пробовал долбить по ним из пулемета, но у нас нет бронебойных патронов.

Что нам делать?

— Держать позиции! Свяжусь с командиром и вызову. Будь на связи.

Я понимал, что без поддержки артиллерии им позиции не удержать. Следующие на пути наката позиции Жени и наши. И если ВСУшники не затормозят, то, выбив передовую группу, они попрут дальше. Рядом, при попадании по веткам, взрывались разрывные патроны калибра 12,7 мм. Плотность огня нарастала. Я крикнул Роме, чтобы он пробежался по всем траншеям, которые мы занимали, и привел всех в боевую готовность.

— «Констебль», нас окружают, — спокойно доложил Женя. — Они пытаются нас отрезать. Что делаем?

— Занимай круговую оборону, — серьезно сказал я. — Отступать нельзя. Сейчас надо держаться, парни, во что бы то ни стало.

— Принял, «Констебль». Будем держатся. Боекомплект полный.

Я вышел на командира и доложил обстановку. «Крапива», недолго думая трезво оценил обстановку и вышел на связь.

— Передай всем, чтобы откатывались и держали перекресток. Разведчики говорят, что со стороны «Айболита» работает танк. Они там в одиннадцать человек позицию не удержат. Только людей зря положим.

— Мы удержимся! — неожиданно влез в эфир Женя. — Мы тут хорошо окопались, и БК украинского полно! Гранаты! Патроны! РПГ! Плюс трофейные гранатометы — «Энлавы» одноразовые! Мы уже научились долбить из них. Бросать жалко.

— «Айболит», приказываю отойти, — четко и спокойно поставил точку «Крапива». — Без артиллерии вы там не продержитесь. Отходите и держите укреп на перекрестке.

Я связался с «Викингом» и «Бануром» и приказал им выводить людей к нашей позиции. Предупредил, что будем прикрывать их отход из АГСа, и попросил корректировать огонь. Начало быстро темнеть. Перекидывая наши отступающие группы и создавая шквал огня, «тяжи» — тяжелая артиллерия — очередями выпустили тридцать гранат. У меня был свой автомат с подствольным гранатометом и коробка ВОГов. Я стал накидывать их в эти сектора, выпуская один за другим. В Чечне у нас был безлимит по ВОГам, и я отлично научился стрелять ими навскидку. В бою нет времени выставлять прицельную планку. Когда долго стреляешь, формируется автоматическое поведение: рука набивается, и, если тебе нужно стрельнуть на триста метров, ты интуитивно стреляешь под определенным углом. Я продолжал накидывать гранаты, пока они не закончились. Украинские десантники сбавили темп, давая возможность отступить нашим группам.

Вокруг началась стройка века. Минометы методично забивали сваи в землю. Кругом летело, гремело и стучало. Какофония ударных и жужжащих звуков впивалась в уши и сверлила череп изнутри. Сначала было страшно. Потом пришли усталость и безразличие к звукам. Время стало растягиваться, а внимание стало мозаичным и избирательным. Из общего хаоса происходящего мозг выхватывал отдельные, не связанные между собой события и концентрировался на них. Со своего места, у выхода из блиндажа, я увидел бойца с позывным «Болеет» — зека лет сорока пяти, который в общей сложности провел в зоне больше,