с желанием уклониться, и оно почти побеждает меня. Я сдуваю волосы с лица. Уверена, что сейчас выражение моего лица какое угодно, только не благодарное.

— Я пытаюсь научиться верить тебе она слово, — признаюсь я. — Это сложно. Я уверена, что потребуется немного практики.

Он целует меня в лоб и приклеивает маленькую блестящую наклейку в виде звезды к моей щеке.

— Знаешь, я передумала. Может быть, они немного слишком покровительственные.

— Может быть, тебе стоит начать с того, чтобы научиться принимать похвалу без возражений.

Я собираюсь расстаться со своим телемедицинским терапевтом. Зачем я хожу на терапию, когда горгулья может прижать меня к земле и заставить выложить весь груз моих проблем?

— Хорошо, я поработаю над тем, чтобы принимать комплименты, тебе не обязательно связывать меня, чтобы это произошло, — говорю я ему, когда он слегка дергает за ремень, на котором я подвешена. Движение головокружительное и странно возбуждающее. Как раз в тот момент, когда я думаю, что моя пизда не может чувствовать себя более нуждающейся…

Влад проводит языком по моей груди, беря сосок в рот, чтобы пососать, что сводит меня с ума.

То, что он прикоснулся ко мне, только еще больше придало мне смелости.

У меня не хватает сил, чтобы вот так закинуть ноги ему на плечи, но большую часть работы он делает сам, раздвигая мои ноги свободной рукой, а затем опускает мое тело, прижимая мое влагалище к своему рту, как деликатес, который ему не терпится попробовать.

Его рот горячий, и он — все, что мне нужно. Он улавливает языком пульс, все еще бьющийся у меня между ног. Я отчаянно требую большего, и он подчиняется, зарываясь ртом между моих бедер, его обжигающий язык чередуется с долгими облизываниями моих складочек и погружением все глубже и глубже внутрь меня. Все это изысканно компенсирует удовольствием и жаром напряжение в моих плечах и руках.

Я громко вскрикиваю, когда кульминация почти ломает меня, а затем он опускает мое тело ниже, чтобы я прижалась к его груди. Путы на моих запястьях ослабевают, и я почти не осознавала, как сильно мне это было нужно. Красные линии уже проступили на моей коже.

Как бы мне ни хотелось поднять глаза и с любовью проследить за морщинками на его лице, мои руки слишком устали, чтобы делать что-либо, кроме как обвиться вокруг его плеч.

— Хорошо, что теперь у нас все в порядке, — бормочу я, уткнувшись в его теплую каменную грудь. — Иначе было бы немного неловко.

Его смех такой тихий, что я едва слышу его из-за ветра на крыше, но я чувствую вибрацию, прижимаясь к его грудной клетке.

Мы задерживаемся на несколько мгновений, наблюдая за проплывающими мимо клочьями облаков. Вид на город, звезды сверху и снизу напоминают мне о том, как мы в последний раз стояли по открытым небом, и он говорил о том, как мы могли бы построить совместную жизнь. Я ловлю себя на том, что поднимаю эту тему, не подумав.

— Влад, если мы собираемся это сделать, нам нужно поговорить о нас с тобой вместе. Я имею в виду работу. Потому что, если ты хочешь продолжать пытаться помочь мне стать какой-нибудь влиятельной карьеристкой… — я замолкаю, потому что даже представить себе не могу, как можно быть такой. Я слишком устала, чтобы даже пытаться сформулировать свою мысль. Я качаю головой. — Это не про меня.

Он отстраняется достаточно, чтобы посмотреть мне в глаза, прикасаясь к щеке с такой нежностью, что я понимаю, что доверяю ему еще до того, как он что-то говорит.

— Гвен. Мне не нужно, чтобы ты была такой. Я просто хочу видеть, как ты занимаешься тем, чем увлечена, и поддерживать тебя таким образом, как тебе это нужно, — говорит он, прежде чем скорчить гримасу самому себе. — Что касается нашего разговора, я думаю, что мое последнее предложение было довольно неудачным.

— Я не думаю, что тебе стоит винить себя за неподходящее время. Или за мою раковину промышленного уровня. Но если твое предложение все еще в силе…

— Мы можем вернуться к этому, если тебе все еще интересно, — усмехается он, задумчиво поглаживая гладкими гранитными ладонями мою спину. Он делает паузу, и пока я гадаю, о чем его мысли, он говорит: — Полагаю, люди спросят, не соблазнила ли меня сирена.

Я смущена, даже несмотря на свою ухмылку. Вот так, последствия моих действий. Я не боюсь их так сильно, как ожидала.

— Были свидетели. Я не думаю, что мы сможем держать это при себе.

— Мне придется сказать им, что она пела мне, и это было очаровательно.

— Ну, это традиция, — краснею я. Я сдерживаюсь, чтобы не извиниться за это. Я не могу, когда ему это так явно понравилось.

— Тогда я должен тебе спаривание по традициям горгулий, — бормочет он.

Я сдерживаю улыбку, но она слишком широкая.

— Я поддерживаю твое предложение. Хм. Когда-нибудь. Когда тебе будет удобно.

Он накрывает своей рубашкой квадратный вентиляционный кожух на крыше и сажает меня туда.

Я не знаю, что это говорит обо мне: раздеться догола здесь, наверху, — прекрасно, дать съесть свою киску на крыше — тоже прекрасно, но то, что он раскладывает свои хрустящие, переглаженные рубашки на пыльном цементе здесь, наверху, как ни в чем не бывало, заставляет меня задуматься, не стоит ли нам заняться этим в помещении. Хотя мы можем снова сломать его кровать. Я надеюсь, что у него в логове есть кровать более прочной конструкции.

Я почти протестую, но вовремя прикусываю язык. Это милый жест, и он заставляет меня чувствовать себя ценной. В глубине моего сознания остался лишь небольшой осадок неуверенности в том, что даже после всего этого мы еще не говорили друг с другом о том, что между нами.

Пока я молчу, он приседает передо мной, и растягивающаяся ткань его брюк едва удерживает его отвердевший член. Мы еще не совсем закончили. Я наблюдаю, как легкая улыбка растягивает его губы, когда он нежно проводит пальцами по моим запястьям, разглаживая линии, которые он на них оставил.

— Если бы это убедило тебя в моих намерениях, я бы сделал тебя своей парой сегодня вечером.

— Пара, — я повторяю. Это было немного серьезнее, чем девушка, мне кажется, на это может потребоваться некоторое время. Возможно, все происходит слишком быстро. Это немного более прогрессивно, чем у человеческих мужчин, с которыми я встречалась, но опять же, я не была человеком, не так ли? Я могла следовать своему собственному расписанию.

Прошло мгновение, и я