Рэйв не испытывал раньше ничего подобного и мог только представить, каково это. Он верил Хэрроу, но сомневался, что способен настолько доверять ей. Хотя, когда он смотрел на нее, осознавал, что хотел бы этому научиться. Просто не знал как.

В одном он не сомневался: он испытывал к Хэрроу что-то сильное, и это чувство пугало его, он не мог ему сопротивляться. Он ощущал себя беспомощным, поэтому и спросил о любви – хотел знать, есть ли название для этого чувства.

Но оно не ощущалось «прекрасным». Скорее опасным. Будто он стоял на краю утеса со связанными крыльями и вот-вот мог упасть.

Возможно, поэтому он жаждал контроля в сексе – ему хотелось контролировать хоть что-то. Хэрроу понятия не имела, какой властью обладает над ним во всем остальном. И даже когда он доминировал в постели, настоящая власть все же принадлежала ей.

Он готов был убить любого, кто стал бы угрожать ей, пойти на чудовищные преступления, чтобы защитить. Уничтожить все и всех, лишь бы обладать ею. Это чувство поглощало его целиком.

Он лежал без сна каждую ночь, пока Хэрроу спала в его объятиях, и смотрел на нее, гадая, как она добилась такой власти над ним. Он боялся думать, во что превратится, если ее вдруг не станет. Если ему придется жить без нее.

Чем бы он ни стал, это будет нечто темное и смертоносное. Уничтожающее мироздание.

Он мог лишь молиться Богине, чтобы этого не случилось.

Последние пять дней стали самыми приятными за те полтора месяца, которые он помнил. Но они также оказались хуже любой пытки, потому что сделали то, что пыткам не под силу, – даровали ему слабость. Рычаг давления на него. Уязвимость вне его контроля.

Благодаря Хэрроу он ощутил себя целым: ее яркая улыбка, сердце, полное сочувствия, и безусловное принятие стали для него важнее жизни. Но теперь она могла легко его сломать.

– Ты понимаешь, о чем я? – спросила она.

Он кивнул, ощущая, что она предпочитает пока не углубляться в обсуждение этого вопроса. Похоже, за один разговор полного понимания здесь не достигнуть.

Его ответ успокоил ее, и она снова легла на кровать. Он притянул ее в объятия, и она прижалась щекой к его груди, ему пришлось сдержаться, чтобы не раздавить ее. Иногда ему казалось, что она ускользнет, как песок сквозь пальцы, если он не будет держать ее достаточно крепко.

– О чем ты думаешь? – спросила она тихо после долгого молчания.

Она часто спрашивала об этом – вероятно, потому что он слишком редко говорил. Хотя и старался, чтобы угодить ей, чаще нарушать молчание. Он готов был на все, чтобы порадовать ее.

– Думаю, какие ужасные вещи мог бы сделать, чтобы защитить тебя, – ответил он честно, потому что она ценила это качество, как призналась ему, – и это меня пугает.

– Рэйв, – взгляд ее серебристых глаз смягчился, и она, слегка отклонив голову, коснулась ладонью его щеки, – я чувствую то же по отношению к тебе.

Хотя он верил, что она также стремится защитить его, сомневался, что она понимает всю серьезность его слов. Вряд ли она могла представить, какое кровавое насилие он способен совершить ради нее.

И снова он мог только молиться Богине, чтобы Хэрроу никогда не узнала об этом.

Наконец они встали с кровати, чтобы принять ванну и одеться. Они уже поужинали – кормя друг друга, что и привело к первому за вечер любовному раунду, – и Хэрроу выставила грязные тарелки в коридор, чтобы работники забрали их.

Когда он вышел из ванной, обнаружил, что Хэрроу смотрит в окно. Она стояла, нахмурившись и сжимая раму, уголки ее рта были опущены.

– О чем ты думаешь? – спросил он, потому что в эту игру могли играть двое.

– Волнуюсь о Малайке. Почему она так и не пришла нас навестить? А еще, если честно, чувствую себя немного неуютно оттого, что мы сидим в тесной комнате. Я уже несколько дней не выходила на улицу. Мне бы хотелось увидеть звезды и луну. Подышать свежим воздухом.

Ему не нравилось, когда она грустила. Так что он попытался придумать решение. Насчет Малайки он ничего сделать не мог – пообещав Хэрроу, что не выйдет из комнаты без ее согласия, только если это не будет совершенно необходимо. Но возможно, он мог помочь с другой проблемой?

– Выйдем на крышу, – предложил он.

– Как? Мы не станем искать лестницу, и я не уверена, что такая вообще существует.

– Я вылезу через окно с тобой на спине.

Хэрроу повернулась, чтобы недоверчиво на него взглянуть.

– Правда? Знаю, что ты можешь взбираться по стенам, но разве со мной на спине это не будет слишком тяжело?

Он покачал головой.

– Ты не тяжелая.

Она улыбнулась и рассмеялась.

– Ладно. Тогда сделаем это.

Он открыл окно настежь. Присел, чтобы она смогла забраться на него.

– Давай.

Она залезла к нему на спину, рассмеявшись, отчего в груди у него стало тесно. Он осторожно выбрался наружу, стараясь не задеть ее рамой. Без усилий задержался на карнизе, выпустил когти и начал взбираться по стене. На ее грубой каменной поверхности было множество выемок, за которые он цеплялся. Как и раньше, он карабкался вверх без особых усилий.

Он собирался предложить добраться до крыши по воздуху, но, вспомнив выражение ее лица, когда она впервые увидела его крылья, решил, что не стоит. Не хотелось напоминать ей о том, чего она боялась.

Хэрроу, когда они оказались наверху, пребывала в восторге.

– Потрясающе!

Он позволил себе довольно улыбнуться.

Они легли рядом на плоской крыше. Небо было ясным, и даже почти полная луна не затмевала ярких звезд, мерцающих в вышине.

– Ты умеешь ориентироваться по звездам? – спросила Хэрроу, прижимаясь к нему.

Обняв ее одной рукой, он покачал головой.

– Видящие находят с их помощью дорогу. Вон та яркая звезда, – она показала, и Рэйв взглянул в указанном направлении, – это кончик созвездия Приливной Волны. – Хэрроу очертила созвездие пальцем. – Вон там – верхний изгиб волны. А там – нижний. Приливная Волна всегда указывает на запад. Если найдешь это созвездие, сможешь сориентироваться по сторонам света. Моя мама научила меня этому – даже если я потеряюсь, знаю, в какой стороне находится мой дом.

– Она любила тебя, – предположил Рэйв, все еще пытаясь понять, что такое любовь.

– Да.

В ее голосе прозвучала такая печаль, что Рэйв ощутил болезненный укол в груди.