Она в экстазе застонала в подушку. По обнаженной коже бежали мурашки. Ощущение того, что ее влагалище выставлено напоказ, невероятно возбуждало. Греховное наслаждение.

– Ласкай себя, – велел Рэйв.

Она застонала снова от его командного тона. Ей нравилось, когда он становился опасным и угрожающим. Она подчинилась, начав ласкать себя и чувствуя его взгляд. Мышцы внутри напряглись в готовности принять его.

– Рэйв, – произнесла она в подушку умоляюще. – Хочу тебя… внутри…

Головка его члена проникла в нее, руки ухватили за бедра. Она попыталась толкнуться назад, взять все сразу, но он удержал ее.

– Продолжай ласкать, – бросил он.

Она продолжила. Удовольствие окатывало ее, как теплая вода холодную кожу.

– Рэйв, я уже близко. Пожалуйста…

Он знал, что она кончит быстрее, если он будет внутри. Поэтому сдерживался.

Он вошел еще немного, но этого было недостаточно. Она попыталась насадиться глубже, но он ее удержал.

– Рэйв!

Ее бедра дрожали, пальцы у клитора работали все быстрее, но этого все еще казалось мало, она не могла кончить, не ощутив его толстый ствол внутри, который бы растягивал ее, наполнял ее, овладевал ей. Она нуждалась в этом, отчаянно нуждалась, чтобы Рэйв…

И наконец он уверенно толкнулся внутрь.

Оргазм походил на обрушившийся сверху водопад – и она закричала от наслаждения, забыв о посетителях в таверне, которые могли ее услышать. Она была совершенно беспомощна – ей оставалось только сдаться, когда он проник в нее. Головка члена задела ее в правильном месте. Под веками вспыхнуло яркое пламя блаженства – ее оргазм длился и длился.

Ошеломленная, она попыталась убрать руку, которой все еще ласкала себя, но Рэйв наклонился вперед и прижал ее сильнее, вынуждая продолжить. Слишком хорошо, слишком…

Еще один оргазм добавился к предыдущему, и она закричала, чувствуя, как Рэйв кончает вместе с ней. Его мощное тело напряглось, его толчки стали сильнее, а затем он вцепился в нее и застонал ей в волосы, изливаясь внутрь.

Они упали на кровать вместе, тяжело дыша.

Рэйв, перекатившись на бок, крепко сжал ее в объятиях. Это ей тоже нравилось – то, как он обнимал ее сзади, обвивая руками и ногами, чтобы укрыть целиком, как роскошное, горячее одеяло.

Она замурлыкала в его объятиях, готовая взорваться от счастья. Все это казалось так правильно, гармонично. Ее тревоги о будущем и досада оттого, что приходилось оставаться в комнате, растворились в воздухе, и она ощущала глубокую удовлетворенность. Одна мысль о Рэйве наполняла ее счастьем, и каждый раз при взгляде на него ее переполняли эмоции.

Потребность озвучить свои чувства заставила ее произнести, не подумав:

– Я люблю те…

Она подавилась воздухом, резко открыв глаза.

– …люблю, когда ты держишь меня вот так, – исправилась она.

В животе все сжалось оттого, как близко она подошла к признанию, к которому была не готова.

«Слишком рано, – сказала она себе. – Никто не может влюбиться всего за пять дней».

Хэрроу никогда не влюблялась прежде. У нее были любовники – будучи уверенной в себе женщиной со здоровым сексуальным аппетитом, она не верила в воздержание – но никогда прежде не испытывала желания признаться в любви.

Несомненно, они с Рэйвом связаны. Что-то притягивало ее к нему с момента их встречи. Но любовь? Всего через пять дней?

Наверняка она лишь одурманена нежностью и заботой, которой он щедро ее одаривал. Или во всем виновато то, что они постоянно занимались любовью, словно пребывая во сне, где не существовало никого, кроме них двоих, сцепленных в объятиях столь крепких, что остальной мир переставал иметь значение.

Но мир никуда не исчез, и им оставалось всего два дня до столкновения с ним. Когда настанет время, Хэрроу будет рада, что не сказала этих слов.

Кроме того, как может женщина знать наверняка, влюблена ли она, не посоветовавшись предварительно с лучшей подругой?

Почти неделя прошла с их побега, а Малайка так и не навестила ее, что начинало беспокоить Хэрроу. Она волновалась не за Мал, веря, что та может позаботиться о себе. Но понимала, что Малайка не хотела бы привести за собой преследователей. Если она до сих пор не появилась, значит, на нее и правда сильно давили.

Хэрроу нуждалась не только в ее совете, но и в информации. Нашел ли Сализар их ложный след и направился ли по нему? Были ли у Малайки проблемы, или он поверил, что она непричастна к побегу? Собирался ли цирк уехать из города, как планировалось?

Когда она задумалась об этом, Рэйв нежно поцеловал ее в шею, возвращая в настоящее. Когда бы она ни начинала беспокоиться о Малайке и о том, что происходит в мире снаружи, Рэйв целовал ее или просто смотрел или она видела его тело в солнечном свете, и становилось легко забыть обо всем.

А она хотела забыть. Кто бы ни желал потеряться в маленьком мире на двоих, который они создали в этой комнате? Казалось легко не думать здесь ни о будущем, ни о настоящем.

Они были друг у друга. Что еще нужно для счастья? Пока этого достаточно.

– Как это узнать? – услышал Рэйв собственный голос.

Вопрос сорвался у него с языка.

– Узнать что?

– Что ты любишь что-то.

Хэрроу напряглась в его руках.

– Ты сказала, что любишь, когда я держу тебя вот так. А когда обняла Малайку на прощание, сказала, что любишь ее.

– Да, я… – Она закрыла глаза на мгновение. Затем перекатилась на спину и встретилась с ним взглядом. – Ты не знаешь, что это означает?

– Я знаю определение, но не как это ощущается.

Ее взгляд смягчился.

– Ты ведь понимаешь, каково это, когда хочешь чего-то. Желаешь. Это похоже, только сильнее.

– Как влечение?

Ему казалось важным понять это.

– Вроде того… но не совсем.

Потерев глаза, она села и размяла шею, наклоняя голову из стороны в сторону – словно готовилась к битве.

– Есть разные виды любви, разной глубины. Любовь к кому-то – самая сильная, но друга любят иначе, чем любовника.

Она отвела взгляд, глядя на свои руки, сложенные на коленях.

– Когда ты любишь кого-то, желаешь им счастья, несмотря ни на что. Это бескорыстная и, в идеале, безусловная любовь. – Она посмотрела ему в глаза. Потерла шею, будто досадуя на его непонимание. – Ты чувствуешь привязанность, – продолжила она, – и хочешь быть рядом. Но если это настоящая любовь, ты готов пойти на жертвы, даже если это не те жертвы, которые ты хочешь приносить. Ты ставишь их нужды выше своих. А еще