— Сил дает. Но только днем. И в тоже время и отбирает. Я как здесь оказался, стареть стал. Пусть и не так быстро, как вы. В Прави сколько веков прожил, не изменился. А тут вон что, и ста лет не прошло, почти старик.

Угу, старик. Всем бы таким быть. Чиновники из пенсионного фонда взвыли бы.

Сам же я задумался о другом — это сколько же Василичу стукнуло? Тут действительно счет шел не на пару сотен лет. Что-то мне подсказывало, что разрушение Прави не должно было остаться незамеченным в других мирах. К тому же, к нам хлынула нечисть, да и рубежники тогда появились. Значит, и на истории моего мира как-то все отразилось. Правда, я не мог приурочить это ни к какому событию. Ничего в голову ни шло. Может, какие-нибудь Темные века? Или все случилось еще раньше? Сам он не признается, сколько ему лет, раз уж прямо не сказал.

— Так чего вы там храните? В пещере той? — я сегодня проявлял чудеса бестактности.

— Память, — задумчиво ответил Васильич. — А что же ты, хочешь поглядеть?

— Хочу.

— Ну так пойдем!

Сказано было так просто, что я даже растерялся. Могло ли это оказаться ловушкой? Могло. Что стоит этому правцу оставить меня в той самой пещере?

— Федор Василич, вы не обижайтесь, но давайте мы с вами договор заключим.

— И чем мне договор подкреплять? У тебя хист, у меня ничего. Если хочешь, можешь всю свою нечисть взять. Даже новенькую ту.

— Вы ее видели?

— Говорю же, почувствовал. Видеть я их не могу, только если сами показываются, а вот чувствовать чувствую. Как и рубежников. И ту мерзость, от которой ты меня избавил, тоже ощущал. Только не знал, как отделаться от нее. А когда ты пришел, испугался, конечно, но подумал, вдруг поможешь. Так и вышло.

— А чего испугались?

— Так меня ведь здесь быть не должно. Кто может вместе с чурами меж миров ходить?

— Рубежники, — бойко ответил я.

И только потом сообразил, а ведь так и есть. Василич человек, пусть и не совсем обычный. Мужик с неограниченным сроком хранения, который много лет живет. Но не рубежник. Потому и хист я у него не ощущаю, промысла старик не имеет. Оттого и договор скрепить не может.

— Я только сейчас вдруг понял. Вы же говорили про Изнанку, что сбежали туда и все такое. Но не про наш мир. Как вы сюда попали?

— Идем, по дороге расскажу.

Сборы заняли меньше секунд десяти. Я лишь кликнул всю нечисть, и та послушно явилась. Все, включая кикимору. Прям армейская дисциплина. А стоило всего один раз наорать, да хистом перед носом помахать.

Судя по любопытным взглядам Митьки и Гриши (Марфа старалась держаться в стороне с независимым видом) слышали они каждое слово. Хотя, тут ничего удивительного. Интересно другое, рассказ Василича для нечисти явно стал такой же новостью, как и для меня. Ведь они тоже не распознали в нем правца.

Разве что Марфа назвала его иномирцем. Так она и постарше и поопытнее моих балбесов. Может, чуяла что? Надо будет расспросить.

Кикимору я засунул в портсигар, Митька и Гриша зашагали рядом. Тут вроде недалеко, вряд ли бес сильно разъярится. Двигалась нечисть на определенном отдалении, напоминая охрану какого-нибудь коммерса, который приехал на важную встречу. Да, охрана весьма забавная. Я еще отдал бесу портсигар, чтобы мы могли поговорить с Василичем наедине. Хотя, судя по ушам Мити, развернутым в нашу сторону, едва ли это удастся.

— Эх, солнца сегодня мало, — разочарованно протянул Васильич. — Сил бы хватило.

— Вам бы в Испанию куда, чтобы сил много было. В каких-нибудь соревнованиях по пауэрлифтингу выступали бы.

— Ага, по ветеранам. Потому что постарел бы быстрее.

— Так что там было про то, что вы перебрались в Навь, а потом вдруг резко оказались здесь?

— Мы все сначала считали, что спаслись. Первое время. А потом выяснилось, что на нас навцы охоту объявили. Думали, что у нас кровь какая-то особая. Будто ею болезни неизлечимые исцелить можно.

— А это правда?

— Нет, конечно. Да только в одном месте сказали, в другом услышали. Вот и началось невежество множиться. Вот и собрал я все деньги и драгоценности, которые были. И заказал через знакомого рубежника один редкий артефакт. Такой, который был способен укрыть тебя от глаз чуров, чтобы жену и сына сюда перетащить. Я ведь женился уже там, на Изнанке.

— И чего, не получилось?

Васильич тяжело вздохнул, и пнул камешек попавшейся под ногу. Мы уже выбрались к бухте, потому голыш улетел до самой воды.

— Получилось. Только не как я ожидал. Как раз за мной охота пошла, вот рубежник и испугался. Надо было семью подождать, а он против воли меня в артефакт засунул, да сюда притащил. Трусливый оказался, хотя хист сильный.

— А как звали его?

— Николай. Прозвище Моровой.

Я вздрогнул, запоздало вспомнив, что моего знакомца зовут Федя. Видимо, Василича перетащил сюда его отец. Интересно посмотреть, что за артефакт такой, который чурам глаза отводит? Руководствуясь максимой — ни дня без глупого вопроса, я его и задал.

— Посмотришь, — сказал Васильич. Мы как раз уже шли по берегу по направлению к пещере. — Он даже рабочий до сих пор. Заряда на три души, я же один всего лишь перешел.

— А не пробовали обратно вернуться, за семьей?

Сосед посмотрел на меня так, словно я его смертельно обидел.

— Пробовал, конечно. Первые лет десять. Да только что у меня здесь? Все деньги и богатство я Моровому отдал, чтобы сюда перевел. Николай вот отказался. Я пробовал то через одного, то через другого. Пока очередной рубежник меня убить не попытался. То ли из-за слухов про кровь, то ли из интереса.

— И что? — спросил я.

— Расстреляли меня, сынок, расстреляли. Да не получилось у него, — как-то недобро улыбнулся Васильич. — День тогда очень уж солнечный выдался.

А меня мороз по коже пробрал. Наверное, с опытом и возрастом о таких вещах действительно начинаешь говорить вот так, запросто. Но я пока к подобному не привык. Я после разговора с Ингой много раз по ночам ворочался и думал. Тогда в ее кабинете сказал, что готов без всякого зазрения совести убить