Шрифт:
Закладка:
Среда, 24 сентября 1941 г.
В 4.00 подошел выделенный мне в роте мотоцикл, который забрал меня. Сегодня все затянуто тучами и довольно холодно. В Ромнах мы сделали короткую остановку, и там же я узнал, что нам предстоит сменить 3-ю или 4-ю танковую дивизию.
До наступления темноты мы прибыли в Галатчин Яр: как раз вовремя, чтобы разместиться. Однако для этого было не так много возможностей – лишь несколько переполненных завшивленных лачуг. Если бы тебе, Хенни, пришлось хоть однажды ночью испытать то, что мы выдерживаем столь часто по ночам, ты просто не сможешь поверить, что люди в состоянии это вынести. А здешний народ никогда не знал в своей жизни ничего другого. Но этих русских просто нельзя больше считать людьми, иначе создается впечатление, что у них полностью отсутствуют какие бы то ни было чувства. Ведь как может быть возможно, чтобы 180 миллионов человек позволили бы так поступать с собой.
Пятница, 26 сентября 1941 г.
Из-за шедших последние несколько дней дождей дороги и тропы совершенно раскисли до такой степени, что машины часто соскальзывают с обочины.
Со вчерашнего вечера у меня настолько разболелся зуб, что я готов биться головой о стену. Никакие порошки не помогают. Лучше всего было бы его удалить. Я ворочался в своей койке с боку на бок.
Посмотрела бы ты на то, как ведут себя эти гражданские, когда мы ясно сообщаем им, что намерены использовать похожие на хлев жилища, в которых они обитают, для ночлега. Начинаются плач и вопли, будто им режут горло, пока мы не выгоняем их прочь. И стар и млад, мужчины и женщины растягиваются на кучах тряпья на пороге, и ничто не может выгнать их оттуда к соседям или в пустующие дома.
Когда же, наконец, их берут на прицел пистолетов, они исчезают на несколько минут, чтобы тут же вернуться назад с еще более громкими воплями.
Воскресенье, 28 сентября 1941 г.
Мы продвигаемся вперед очень медленно. Несколько раз начинался дождь. Ветер сильный, как в самый разгар осени. Мы уже не в первый раз спим прямо в машинах, но теперь это становится очень неприятно. Ужасно холодно. Нельзя накинуть на себя слишком много одеял. Когда я возвращаюсь мыслями в июльские и августовские дни, когда мы проводили ночи просто на голой земле в поле или на траве, то мне приходится лишь сожалеть об уже закончившемся лете. И кто знает, что там еще готовит нам впереди погода?
Мне пришлось обуться и завернуть ноги в одеяло, и после этого ночь прошла не так уж плохо. Ветер продувает тенты грузовиков, как будто мы находимся в птичьей клетке, внутрь задувает дождь. Стоит пронизывающий холод. Несмотря на это, в 22.00 с помощью нашей армейской радиостанции мы снова слушаем нашу любимую «Лили Марлен».
Понедельник, 29 сентября 1941 г.
Ранним утром разводим из стогов сена костер, но он греет только ту часть тела, которая повернута к огню, в то время как все остальное продолжает мерзнуть. Лето закончилось по-настоящему. Дождь идет с изматывающей душу регулярностью. Дороги, которые и так были покрыты грязью, становятся совсем непроходимыми. А что это значит для танковой дивизии, знает каждый. Если бы на всех машинах были гусеницы, как на танках, или, по крайней мере, они имели бы полный привод, дела пошли бы лучше. Но если оставить все так, как есть, то колеса будут продолжать вязнуть в глубокой грязи и невозможно будет даже сдвинуть машины с места.
Вторник, 30 сентября 1941 г.
Несмотря на непрекращающийся дождь, большинство наших машин прошлой ночью нагнали нас. Это просто чудо! Я только начал писать тебе письмо, когда мы получили из полка приказ начать отход к Конличке. Но ничего невозможно сдвинуть с места!
Мы с командиром поехали вперед, чтобы найти хоть какие-то признаки проходимой дороги. Но ничего похожего там не оказалось. Самое лучшее, что можно сделать, – это ехать прямо через поля. А это означает постоянно иметь в виду вероятность того, что мы собьемся с пути. Кухни могут двигаться лишь в составе рот, и при этом постоянно приходится их выталкивать.
Четверг, 2 октября 1941 г.
Во всей России повсюду одно и то же: бесконечная однообразная равнина, здесь и там изрезанная низинами и долинами, через которые, как правило, текут небольшие речки или ручьи. В этих низинах располагаются небольшие селения, построенные из глины и навоза либо, в лучшем случае, из дерева, крытого соломенной крышей.
Время застыло в этой стране минимум на 500 лет. Уже тогда были глина, дерево и солома, а также лошади и коровы, а также животный жир, который здесь до сих пор используют в качестве топлива[39]. И дерьмо можно было найти повсюду с незапамятных времен. Вот так обстоят здешние дела. Возможно, исключением из всего этого служат несколько крупных промышленных городов, но и они в любом случае являются лишь чисто внешней стороной. В 18.00 мы прибываем в Чернацкое, и после долгих дискуссий нам наконец удается найти жилье в этом не возможном нагромождении свинарников. Владелец со всех ног бежит к нам. Немедленно появляется вода для умывания: мы сами не можем себя узнать под толстым слоем грязи. Поэтому я даю ему несколько сигарет. Думаешь, ему когда-то в его прежней жизни приходилось курить что-то настолько же хорошее?
Пятница, 3 октября 1941 г.
Сейчас можно ясно заметить, что осень пунктуально обозначила свое присутствие. Отсюда возникает вопрос, что будет лучше: двигаться дальше в шинели и потеть, а затем корчиться от холода, когда находишься в спокойной обстановке, или идти вперед без нее, как это мы сейчас делаем? Командир считает, что в шинелях мы не сможем двигаться так же хорошо. Прав ли он? Что ж, у него здесь самый большой заработок, поэтому никаких шинелей для нас!
Когда ночью мы устраиваемся на ночлег, то обычно сразу же настраиваем наше радио, что, как правило, занимает всего пару минут. Мы падаем ничком в койки, когда понимаем, что сейчас будет говорить фюрер. Я уже довольно долго солдат, к тому же солдат-фронтовик. И я прекрасно понимаю, что выберут наши парни, если у них будет такая возможность:
