Шрифт:
Закладка:
— Держу пари, ты не скучаешь по таким ночным дежурствам, — усмехнулся он. — Кажется, мои бубенцы заледенели напрочь.
Макрон наполовину кивнул, наполовину вздрогнул, чувствуя, как дрожь проходит по всей его спине. — Что-нибудь случилось?
— Местные жители были тихими, как ягнята. Почти. Я слышал какое-то движение, но, скорее всего, это кто-то вышел на улицу, чтобы быстро помочиться. Зимы Британии подчиняют твой мочевой пузырь с годами, проведенными здесь. Кроме этого, нечего сообщить. Какие-то проблемы в хижине? Я услышал шум в начале вахты.
Макрон объяснил, и его командир одобрительно кивнул, прежде чем бросить последний взгляд на крыши поселения. — Ну, хорошо, я пошел. Если будут какие-либо признаки неприятностей, немедленно пошли за мной. Мы не будем рисковать, учитывая настроение этой толпы.
— Да, господин. Спокойной ночи.
Он спустился и направился через освещенную звездами территорию к хижине. Когда он откинул покрывало и нырнул внутрь, мелькнула краткая вспышка света, затем снова стало темно. Макрон на мгновение замер, напрягая слух, но единственными звуками, доносившимися из-за частокола, были редкие завывания собак или фырканье свиней или же крупного рогатого скота, приглушенные крики младенцев и один раз короткий гневный обмен мнениями между двумя женщинами. «Тогда его ничего не должно волновать», — решил он. Он задрал складки шейного платка, чтобы прикрыть челюсть, и спустился с башни, чтобы обойти оборонительную линию, следя за тем, чтобы часовые бодрствовали и оставались бдительными.
Остаток ночи прошел мирно, и когда на горизонте появились первые отблески зари, Макрон послал человека разбудить остальных. Вскоре после этого они вышли из хижины, многие двигались скованно, поправляя свои походные фурки. Последними вышли Дециан и его сопровождающие, неся седельные сумки, наполненные ценностями, награбленными у местных жителей. Когда основные силы ветеранов были выстроены, Рамирий приказал Макрону и второй страже вытащить из хижины фурки. Последними из людей, готовившихся к походу, были те, кто был приставлен охранять конюшни.
Открыв двери конюшни, Макрон жестом указал туземцам внутри. — Вон!
Они вышли из теплой духоты, пропахшей конским потом, соломой и навозом. Несколько ветеранов проводили их к воротам комплекса и вывели наружу, в поселение. Всех, кроме их вождя, руки которого были связаны одним концом веревки в то время, как другой конец был привязан к луке седла одного из сопровождающих прокуратора. Старик попытался гордо встать, но холод был для него слишком силен, и он не мог перестать дрожать.
— Торпилий!
— Да, центурион?
— Иди в хижину и найди для узника меха.
Когда ветеран вернулся, вождь взглянул на Макрона и молча кивнул в знак благодарности, заворачивая меховое покрывало поверх плаща.
Рамирий уселся в седло и оглянулся на свою маленькую колонну, чтобы убедиться, что они готовы к походу. Теперь, когда четверо конвойных несли ценности, они вместе с Децианом и его пленником заняли свое место посередине колонны. Бывший префект лагеря посмотрел на Макрона. — Пора выступать.
Наполнив легкие холодным воздухом, Макрон закашлялся, прежде чем отдать приказ. — Отряд, вперед!
С центурионом во главе ветераны вышли из ворот. Не было никаких признаков людей, которых освободили из конюшни. Действительно, когда они пробирались мимо хижин, признаков жизни было мало. Основной маршрут через поселение петлял то в одну сторону, то в другую. Движение краем глаза заставило Макрона бросить взгляд влево, и он увидел нескольких человек в плащах, двигавшихся параллельно колонне, прежде чем скрыться за хижиной. Он потянулся к рукояти меча, но передумал. Если возникнут проблемы, он сможет достаточно быстро вытащить оружие. Если бы он сделал это сейчас, он бы выглядел излишне нервным в глазах других ветеранов.
Маршрут огибал еще одну группу хижин, а далее впереди лежал край поселка. Но там, где должна была быть открытая местность, дорогу преградила плотная масса триновантов, некоторые, из которых были в доспехах, со щитами и длинными мечами, которые так любили местные воины. Они молча стояли в сотне шагов от римской колонны, окутанные струйками выдыхаемого воздуха.
Макрон оглянулся через плечо.
— Префект лагеря!
Рамирий подъехал к Макрону и быстро осмотрел блокирующие силы. — Я боялся, что все идет слишком легко. Их должно быть не меньше двухсот.
— Каковы твои приказы, господин?
— Мы продолжаем. Блефуй, как вчера.
Макрон почувствовал, как капелька конденсата щекочет ему нос, и шмыгнул. — Не думаю, что на этот раз они склонны уступать, господин.
— Нет, но нам нужно двигаться дальше.
Отряд вышел из поселения и ровным шагом стал приближаться к ожидавшим его бриттам. Когда они были не более чем в десяти шагах, фигура выступила вперед и подняла копье в безошибочном жесте, призывая римлян остановиться. Это был тот самый туземец, который накануне преградил им путь, а затем поддержал вождя, когда он вышел из хижины.
— Стой! — приказал Рамирий, и люди позади него сделали полшага и остановились. Префект лагеря повернулся. — Проводника вперед!
Кардоминий осторожно потрусил вперед.
— Скажи этому негодяю, чтобы он убрал эту сволочь с нашего пути.
Проводник перевел команду, и сразу же люди позади воина сердито закричали и замахали оружием, пока их лидер не повернулся к ним и не заревел, и они снова замолчали. Он повернулся к проводнику и дал свой ответ.
— Он говорит, что мы должны освободить их вождя, оставить ценности, украденные у них вашими солдатами, и сдать вашу поклажу, оружие и лошадей. Сделайте это, и он позволит вам уйти без всякого вреда.
Брови Рамирия приподнялись, когда он повернулся к Макрону. — А у того малого крепкие яйца! — Но прежде чем он успел ответить воину, Дециан заговорил со своей позиции на полпути вдоль колонны. Его голос был пронзительным и сердитым и ясно разносился по холодному воздуху.
— Как он смеет? Скажи ему, чтобы убирался с нашей дороги, или пострадает его вождь.
Кардоминий переводил сбивчиво, и воин вызывающе вздернул подбородок, но не сделал попытки пошевелиться. Вместо этого он повторил свое требование и добавил еще один комментарий. Проводник нервно повернулся к Дециану.
— Он говорит, что мы должны сделать то, что он говорит, или он убьет нас всех.
— Зря ты так считаешь, клянусь Юпитером Наилучшим Величайшим. — Голос прокуратора был полон презрения, и он обнажил свой гладий. — Скажи ему, что, если он не уберет свой сброд с нашего пути, мы поступим с ними так же, как поступим с прогнившей старой палкой, которую он называет своим вождем.
Прижав лошадь к старику, Дециан поднял меч. Он сделал паузу, ожидая, пока воин и его последователи разойдутся, и когда не последовало каких-либо действий и признаков того,
