Шрифт:
Закладка:
Это было неправильно. Так не должно было быть. Человеку просто необходимо чувствовать, когда с кем-то, кого он любит, случается беда, иначе какой же он человек? Он должен получать знак или знамение. Должен чувствовать боль в груди – в сердце.
Мой телефон неожиданно зазвонил. В качестве рингтона у меня стоял какой-то легкомысленный мотивчик, который в данных обстоятельствах казался совершенно неуместным. Кажется, он назывался «Похоже, приближается Рождество» и был загружен мной, чтобы развлечь дочерей Джейми.
– Прошу прощения, – сказала я, вставая.
– Ничего страшного, милая, – отозвалась Сильвия. – Это, наверное, твой Джейми. Ответь ему, пожалуйста.
Мне не хотелось разговаривать с Джейми при Сильвии и остальных, потому что мне пришлось бы произнести слова, которые могли бы еще больше (хотя куда уж больше!) их расстроить. Но еще больше мне не хотелось выходить в коридор и оставлять трех человек, которых я любила больше всего на свете, без поддержки, поэтому я отклонила звонок и выключила телефон, пробормотав, что поговорю с Джейми позже.
– Кто-то идет! – сказал Марк от двери и отступил назад в комнату.
Судя по голубому халату и брюкам, это был хирург. Что он собирался нам сказать, я догадалась еще до того, как он открыл рот, потому что увидела это в его глазах и в том, как безнадежно и устало никли его плечи.
Во рту у меня мгновенно пересохло, ладони закололо. Я только увидела, как качает головой Сильвия.
– Нет, – беззвучно шептали ее губы. – Нет…
Когда врач заговорил, она зажала уши, чтобы ничего не слышать, но мы трое слышали каждое слово.
– Мне очень жаль, миссис Гроувз. У вашего мужа случился еще один сердечный приступ прямо на операционном столе. Мы сделали все возможное, чтобы его реанимировать, но наши усилия не дали результатов. Примите мои соболезнования.
Ричарда не стало. Это было невозможно, непредставимо, но это произошло. Просто произошло, и все.
Когда хирург ушел, мы обняли друг друга, потрясенные и несчастные. Мы долго плакали и никак не могли остановиться. Наконец Сильвия высвободилась из наших объятий и высказала то, о чем думали все:
– Как мы теперь будем без него? Как мы будем без него жить?
Ответа на этот вопрос я не знала. Я даже не представляла, что такой ответ может существовать. Прижимаясь к теплому плечу Марка, я думала только об одном – я не хочу жить, зная, что Ричарда больше нет на свете.
Глава 13
С похоронами Ричарда нужно было ждать до Нового года, потому что в рождественские каникулы никто не работает, и только горе продолжает терзать сердце и душу. Пару дней я провела в доме Сильвии – как и Марк с Рози. В первую ночь никто из нас даже не пытался заснуть. Я позвонила Джейми, но впоследствии даже не могла вспомнить, что мы говорили друг другу. Я словно онемела, превратилась в ледяную глыбу. Во всяком случае, никаких других чувств, кроме скорби, у меня не осталось. Все прежние дела и заботы казались бессмысленными, ничего не стоящими. Я даже не могла сказать Джейми, когда вернусь, потому что и сама не знала этого точно.
«Не беспокойся, на Рождество я приеду», – пообещала я, но совершенно машинально, по привычке, потому что это было маловероятно.
В день, когда Марк с Сильвией отправились регистрировать смерть Ричарда, я оставила у них свою машину, а сама села в поезд и отправилась в Лондон. Рози взяла на работе отпуск по семейным обстоятельствам, но ей все же пришлось поехать в офис, чтобы что-то уточнить, что-то организовать, и я решила воспользоваться возможностью проверить, в каком состоянии оставили мою квартиру жильцы.
От станции «Ливерпуль-стрит» до Долстона всего двадцать минут езды на автобусе. Я сидела на верхнем этаже и смотрела на проплывающие мимо улицы, на толпы покупателей, которые отчаянно штурмовали магазины в надежде успеть в последний момент купить рождественские подарки, на одетого Санта-Клаусом мужчину, который звонил в колокольчик, собирая пожертвования, на сани, выставленные у витрины какой-то лавки в надежде на снегопад, которого у нас в Лондоне не было уже лет восемь. Когда автобус приближался к моей остановке, я заметила в переулке освещенные окна Долстонской ветеринарной клиники. Интересно, что творится там прямо сейчас? Быть может, какой-нибудь щенок добрался до хозяйских запасов рождественских шоколадок и проглотил их вместе с фольгой? Или чья-нибудь кошка наелась синтетического «дождя»? Вероятнее всего. На Рождество с животными довольно часто случались происшествия, требовавшие неотложного хирургического вмешательства.
Но вот я и приехала. Поднявшись с сиденья, я нажала кнопку «Остановка». Когда я вышла из автобуса, то увидела какую-то женщину, которая двигалась мне навстречу, толкая перед собой детскую коляску. Погода стояла очень холодная, поэтому женщина была одета в теплую куртку, пестрый шерстяной шарф и вязаную шапочку, натянутую на самые уши, но я все равно ее узнала.
– Наоми!
– Бет! – Наоми радостно улыбнулась, и мы обнялись прямо посреди улицы с таким жаром, словно не видели друг друга целую вечность (в каком-то смысле так и было). – Я ужасно рада тебя видеть! Как ты? Сто лет тебя не видела!
– Мне и самой кажется, что я в последний раз была здесь сто лет назад, а то и больше. Как поживает твой малыш? – Я наклонилась над коляской, чтобы взглянуть на Бемби. Он сидел, закутанный до самых глаз, и усердно пинал ножонками толстое одеяло, которым была укрыта нижняя половина его тела. – Эге, да он уже не малыш! Настоящий мужичок!
Наоми рассмеялась.
– Да, он уже совсем большой. И он поживает очень хорошо. У нас у всех все хорошо, а у тебя? Что привело тебя в наши края?
Я выпрямилась, почувствовав, как в душе снова заворочалась печаль.
– Мои жильцы съехали, и я решила проверить квартиру. Впрочем, я все равно была неподалеку… в Энфилде. Дело в том, что… Ричард умер. Это отец Рози.
– Ох, Бет, как жаль! Я никогда не встречала его лично, но ты так много про него рассказывала, что мне кажется – я хорошо его знаю. Очень хороший, наверное, был человек. А отчего он умер?
– У него был сердечный приступ. В воскресенье. Все произошло так внезапно.
– Мне очень жаль, –
