Шрифт:
Закладка:
– Что ты читаешь?
Она пожала плечами.
– Просто книгу. Мама взяла в библиотеке.
– А кто ее написал?
Эмили повернула книгу так, чтобы я могла прочитать на обложке фамилию автора и название.
– О-о! Интересная?
– М-м-м-м…
– А ты читала другие книги этого писателя?
Эмили отрицательно покачала головой.
– Когда я была маленькая, у меня было примерно десять любимых книг, от которых я никогда не уставала. Я могла перечитывать их снова и снова – десятки раз. Мне почему-то нравилось заранее знать, что произойдет с героями каждой книги.
Тишина в ответ. Взгляд Эмили не отрывался от книги. Вот она перевернула страницу, и я снова почувствовала себя мухой, которую небрежным жестом сгоняют с подлокотника.
Но я не сдавалась.
– А у тебя так было?
Девочка пожала плечами.
– Наверное. Иногда.
Она продолжала читать, а я никак не могла придумать, что еще можно сказать. Похоже, пора было сдаваться. Этот раунд явно остался за девочкой.
– Ну ладно, – проговорила я, вставая. – Увидимся позже. Приятного чтения.
Забрав из прихожей сумку, я нехотя поднялась в спальню и, сев на краешек кровати, уставилась в пространство перед собой. Здесь и нашел меня Джейми, который удивился, куда я подевалась, и отправился меня искать.
– Ну, как ты? – спросил он, лаская мою шею сзади под волосами.
Я откинулась чуть назад, наслаждаясь его легкими прикосновениями.
– Пока не очень, – призналась я. – Такое быстро не проходит… но ты все равно не должен думать, будто обязан защищать меня от детей. Я вовсе не против того, чтобы отвечать на их вопросы.
– Я понимаю, но ты ведь знаешь Оливию. Она может заговорить до смерти кого угодно, будет болтать и болтать. А сегодня в конце концов Сочельник.
Я ощутила тупой укол в сердце. Оказывается, Джейми защищал вовсе не меня, а Оливию. Он боялся – я могу сказать что-то такое, что расстроит девочку накануне праздника.
– Когда они обе уйдут спать, я заверну для них подарки, а потом мы можем устроиться с тобой на этом диванчике. Как ты на это смотришь?
Но девочки отправились в постель только в половине девятого. Когда они уснули, мы сели заворачивать подарки, но их было много, и мне казалось, что эта работа может продолжаться до самого утра. В конце концов я оставила Джейми одного, а сама наполнила ванну. Когда я вернулась, то с удивлением увидела под елкой что-то огромное, тщательно упакованное в серебристую бумагу и перевязанное голубыми лентами.
– Ничего себе! Что это, Джейми?
Он ухмыльнулся.
– Подарок для Оливии. Настоящая ударная установка. В нее входят пять барабанов разного размера, педальные тарелки и даже маленький винтовой стульчик. Мне не терпится посмотреть, какое у нее будет лицо, когда она все это увидит. Да она просто с ума сойдет от радости!
Я уставилась на коробку с установкой, пытаясь представить себе, как Оливия лихо орудует барабанными палочками и щетками, а стены сотрясаются от мощных басов.
Некоторое время спустя Джейми все-таки заметил, что со мной что-то не так.
– В чем дело, Бет? Тебе не нравится?
– Нет, все в порядке, просто… Где ты собираешься ее поставить? Ударная установка – довольно громкая штука.
Он пожал плечами.
– Я об этом еще не думал. Наверное, в столовой будет в самый раз. – Он вопросительно взглянул на меня. – Ты ведь не возражаешь, правда?
Я могла бы заметить, что ударная установка в столовой – равно как и в любой другой комнате – будет сущей пыткой для всех нас, по крайней мере до тех пор, пока Оливия не увлечется чем-нибудь другим, однако я ограничилась тем, что сказала:
– Ну что ж, у нас бывает достаточно шумно и без ударной установки.
Джейми повернулся ко мне спиной, взял в руки рулон упаковочной бумаги и катушку клейкой ленты, потом достал из мешка очередную игрушку, которую предстояло упаковать.
– Они же просто дети, Бет, а дети иногда шумят. Кроме того, они же не всегда здесь… Когда их нет, у нас достаточно тихо, согласна? Слишком тихо.
Они были его девочками. И это был его дом. И его долг. Я никогда этого не оспаривала, понимая, как сильно он страдает, когда не видит дочерей по несколько дней подряд. И все же мне казалось, что сейчас, когда мне больше всего хотелось забиться куда-то в тихий, укромный уголок, чтобы зализать свои раны, я могла бы рассчитывать хоть бы на капельку понимания и сочувствия.
– Ладно, пойду лягу.
– Хорошо. Я скоро – уже немного осталось.
На протяжении всего праздника я ощущала себя чем-то вроде призрака или духа, который и здесь, и не здесь. Я не знала, где встречает Рождество Марк, поехали ли они с Грейс в Энфилд, чтобы провести праздники с Сильвией и Рози. От сознания того, что сама я не могу побыть с Сильвией в эти самые тяжелые дни, когда все вокруг смеются и радуются, во мне росло неизбывное ощущение вины. Как после этого я могу утверждать, что люблю Сильвию? С другой стороны, если бы я все-таки решила отправиться в Энфилд, я бы чувствовала себя виноватой перед Джейми. Но главное заключалось в том, что мне вовсе не хотелось праздновать Рождество. На протяжении двадцати пяти лет этот праздник прочно ассоциировался у меня с Ричардом, но теперь его не было и уже никогда не будет. Не будет причудливых гирлянд в палисаднике и на деревьях, не будет рождественских свитеров с глупыми картинками, которые он носил с такой гордостью, словно это были рыцарские доспехи. Уже никогда Ричард не спросит: «Ну, как ты вела себя в этом году? Достаточно хорошо, чтобы Санта принес тебе подарки?» – никогда не засмеется «Хо-хо-хо!», придерживая ладонями выпяченный живот, как это делает настоящий Санта.
Никогда…
Открывая рождественским утром свои
