будет дальше. Мне такой чести не выпало.

— Ближе, сероглазый. — Влада будто стала больше. Выше, шире…

Больше.

Лицо вытянулось и заострилось, спутались короткие волосы. Глаза залило кровью, из широко раскрытой пасти показались удлинившиеся, едва ли не с палец, клыки.

Вампир, признала Ириска. Носферату.

Страх родом из просмотренных в детстве ужастиков не давал пошевелиться, сковывал. Влада женственно и повелительно ухмыльнулась.

— Ближе, сероглазый. Я не причиню вреда. Тебе…

Залитые неупоенной жаждой глаза тут бросили алчный взгляд на пленника. Тот был на грани истерики. Качая головой, на итальянском он звал маму, командующего и бога. Не хотел верить увиденному.

Я бы и сам, дружище, был рад…

Когда врачиха скинула с себя куртку, разделась, я удивился. Когда щелкнула застежка лифчика — ни я, ни итальянец ничего не поняли. Мы осознали ужас случившегося, когда бледную, шелковую кожу Влады покрыла густая шерсть. Большие перепончатые крылья вырвались из-за спины, словно из тугого плена. Похожий на вой рев прокатился по лесу.

Оглянулся. Девчата будто ничего не слышали. Сидели, опустив глаза. Раскачивалась, словно малое дитя, обескураженная Хромия: слишком много страха на ее век всего за один день. Я сначала не поверил глазам. Белка, обняв магичку за плечи, пыталась ее успокоить. Точно так же, как Влада успокаивала ее саму.

— Говори!

Полные острых когтей лапы мелькнули у самого лица солдата. Он взвыл, задергался, пытаясь бежать, но ноги не слушались. Рухнул лицом в примятую траву, развернулся, попятился, утопая ногами в утренней грязи.

— Говори, ничтожный! — Глас Влады был женственен и строг.

Таким родная мать приказывает вернуться со двора после родительского собрания. Ты рад бежать, но не в силах ослушаться. Он оказался тоже не в силах. Дрожащие губы зашевелились, зашамкали, будто жили собственной жизнью.

— Сколько вас?

— Тр… четыре отряда, госпожа!

— Еще раз посмеешь солгать мне, я высосу из тебя всю кровь! Оставлю твою высушенную голову и отправлю семье! Говори!

Мне самому захотелось рассказать. Обо всем и обо всех. И о том, какая же паскуда моя бывшая, и как зачищали сирийскую деревушку от террористов, и держали тот треклятый мост. Тряслись поджилки, я держался из последних сил.

— Д-да, госпожа! Я скажу, скажу! Все, что захотите! Нас четыре отряда по двенадцать человек. В первом — тринадцать. Высадились на трех вертолетах, номера…

— Не то!

Когти Влады оказались в опасной близости от несчастного. Царапая друг о дружку, сверкнули сталью. Искры соскочили наземь, утонули в грязи. Я сглотнул, пленник напрудил в штаны.

— Хочешь, чтобы я вытащила из тебя все силой? Живо! Сказал!

Потомок легионеров захныкал, словно малое дитя.

— Я не знаю! Наша задача уничтожить Шарлинн! Командующий хочет голову Шарлинн! Зайти, уничтожить, быстро уйти!

Шарлинн? Что еще, мать вашу за ногу, за Шарлинн? Кто-то из девчат в воинской части? Если и так, то слишком уж крупная рыба: сколько сил брошено на ее уничтожение.

Чудище, в которое обратилась Влада, кивнуло, но, судя по жуткому выражению лица, услышанное ей понравилось мало.

— Как? Говори!

— Не знаю! Я не знаю! Командующий Вит — маг, он не рассказывал! Подавить ваш пункт артиллерией. У него человек в вашей части, я не знаю больше, клянусь, пожалуйста!

— Кожу сдеру! — Коготь полоснул по лицу, алые капли крови пролились наземь. Гогоча от наслаждения, Влада высунула острый, нечеловечески длинный язык, слизнула капельку крови.

— Я не знаю, кто человек! Он не говорил, не говорил. Клянусь, я умоляю, госпожа! Ничего не знаю!

Никогда в жизни я не видел столь подавленно рыдающего мужчины. И понимал его: во врачихе, казалось, скрылось нечто, в разы хуже смерти.

Влада сверкнула взором, боец зашелся отчаянным, полным ужаса визгом на грани безумия. Носферату выдохнула, будто осознав, что больше ничего не сможет вытрясти из этого дрожащего куска мяса, успокоилась. Опустились вздыбленные плечи, крылья, по-кукольному сложившись, спешили спрятаться за спиной. Разорванная, кровоточащая рана от них затянулась быстрее, чем я успел сообразить, что произошло.

Вновь став собой, Влада качнула головой, поправила волосы.

— Встань! — Повелительный тон ее голоса никуда не делся. — Прочь! Дойдешь до нашей военной части и сдашься в плен, слышишь? Пшел!

Он закивал ей в ответ, вскочил на ноги, бросился наутек с завязанными за спиной руками.

— Ты хорошо держался, сероглазый, — окликнула она меня, когда смотрел ему вслед. Оборачиваться не хотелось. Бейка, конечно, говорила, что ее способностям нет замены, но не упоминала, что в этих сиськах прячется вампир.

— Влада, что это было?

— Внушение. — Она посмотрела на свои утонченные, женственные пальцы. Ни следа тех ножей, что были вместо когтей еще минуту назад. — На мужчин действует безотказно. Что ты видел?

— Жуткого монстра. Кровопийцу. Огромные клыки.

— Красочные описания, — кивнула, соглашаясь со мной. — На самом деле это лишь феромоны, что я испускаю в этот момент. Они вызывают галлюцинации.

— А этот, побежавший, тоже галлюцинация?

Кивнул на по-прежнему удаляющуюся точку беглеца.

— Милое дитя, ты смешной. Тебе хотелось бы, чтобы я выпотрошила его, словно утку? Разбросала потроха по ветвям и сидела с перемазанной кровью рожей? Должна признать, когда-то моим сородичам было не чуждо подобное поведение. Как и мне…

Влада наслаждалась каждым сказанным словом. Покачал головой в ответ — мне просто было любопытно.

— Мы отпустим его вот так? Просто со связанными руками?

— В течение двух-трех часов мой феромон его не отпустит. Ему хватит времени добраться до нашей части.

— У него же нет карты.

— Изучал на брифинге местность еще до того, как отправили сюда, не сомневайся.

Она улыбалась. Я старался не смотреть на стройный ряд ее белоснежных зубов и уж тем более на клыки.

— Тебя сильно заботит его судьба?

Пожал плечами в ответ. Сказал то, что меньше всего ожидал услышать от себя.

— Он не похож на жутких монстров, Влада. Не принимай на свой счет. Он видит в нас врагов, но не больше.

— Врагов? — Вампир ухмыльнулась. — Ты просто чудеса наивности, сероглазый. Царенатцы не рассматривают тебя как врага. Лишь как варвара. Любого, кто родился не под великой сенью их страны, они считают недостойными права зваться человеком.

Она выдохнула, качнулась тугая, объемная грудь. Влада вдруг обошла меня сзади, заключила в объятия, прижала к себе, словно малое дитя.

— Ты еще слишком мал. И глуп. И многого не знаешь. Когда-то я жила в Царенате — это красивая страна с прекрасными городами и людьми. И к людям там относятся лучше, чем где бы то ни было.

В ее голосе был подвох, я пытался уловить какой. Держать интригу она не стала.

— Но дело в том, что лишь к людям. — Ерасным сверкнули глаза. — Я, тройняшки, Ната, Сейрас, подлежим искоренению и уничтожению на их землях.

— Орки, эльфы…

— Гномы, все виды фей. Список можно продолжать до бесконечности, надо ли? Ты прекрасно понимаешь о чем я.

Кивнул. Место второй мировой заняла в этом мире стачка с ружемантами, а вот фашистская идеология никуда не делась.

Если, конечно, Влада не врет…

— Он говорил про Шарлинн…

— А, Шарлинн. Услышал незнакомое имя? Ты ведь слышал, что Бейка любит давать имена?

Кивнул, посмотрел на Белку.

«Разве для такого мне нужны оправдания?»

— Ее истинное имя. Советую тебе никогда и ни при каких условиях не звать ее так. Может плохо кончиться даже для тебя.

На последних словах сделала упор. Как будто я у командующей на особом положении.

— Что будешь делать? — Вампир сложила руки на груди, прислонилась к дереву.

— Думать, — выдохнул я.

Глава 21

Я не сомневался — это ловушка.

— Макс, это ловушка! — Белка чуяла непреодолимую потребность говорить очевидное.

Но выдвинуться к точке, ничего им не рассказав, было бы подло.

Кивнул рыжеволосой воительнице, принимая каждый ее довод.

— А потому нам нужен план. Если пойдем в лоб, то и получим по лбу.

— Милое дитя, — Влада была в своей манере, — этот Вит пролил немало крови. Что нашей, что бойцов с передовой. Думается мне, он не так прост, как тебе хотелось бы. И читает твои маленькие милые задумки, как пять пальцев.

Нутро требовало возмутиться, здравый смысл держал в узде. Как ни крути, а у этого кабана боевого опыта, может статься, побольше чем у меня самого. Знать бы, что он задумал.

Пленник рассказал многое, если не все. Ужас, навсегда поселившийся в его глазах будет приходить ко мне в кошмарных снах. Как и истинный